Книга Гражданские войны в Риме. Побежденные - Юлий Циркин

Однако уже 19 марта Антоний получил первый серьезный удар. Было вскрыто завещание Цезаря, и оно оказалось совсем не таким, на какое надеялся Антоний. Своим главным наследником Цезарь объявлял своего внучатого племянника Гая Октавия, которому оставлял три четверти своего имущества, а самое главное — посмертно его усыновлял. Остальную четверть покойный оставлял двум другим внучатым племянникам — Люцию Пинарию Скарпу и Квинту Педию, хотя их и не усыновлял. Лишь наследниками второго ряда, т. е. теми, кто ими станет, если кто-либо из первых откажется от наследства, назывались Децим Брут и Марк Антоний. Антоний был шокирован. Он не мог себе представить, что невзрачный юнец, который меньше года назад сидел за его спиной в колеснице Цезаря и который сейчас находился в Аполлонии на Балканском полуострове, участвуя в подготовке парфянского похода, станет наследником не только имущества, но и имени Цезаря. Антоний прекрасно понял опасность, которая может исходить из такого положения. Необходимо было ее парализовать. И он решил всем показать, что он является наследником если не имени Цезаря, то, несомненно, его дела. И лучшим способом это сделать были похороны Цезаря.

20 марта состоялись торжественные похороны убитого. Предварительно было публично зачитано его завещание. Когда римляне узнали, что среди наследников, хотя и второго ряда, назван Децим Брут, они пришли в ярость. Но особенно их возбудило желание Цезаря оставить каждому бедняку по 300 сестерциев, а всему народу — свои роскошные сады за Тибром. Антоний тотчас всем этим воспользовался. На форум, где собралась огромная толпа, тесть Цезаря Люций Кальпурний Пизон принес тело убитого, которое было выставлено на всеобщее обозрение. Но т. к. его все же было плохо видно, была представлена восковая статуя Цезаря с тщательным изображением всех ран, нанесенных ему подлыми убийцами. А когда это зрелище достаточно подогрело настроение собравшихся, Антоний выступил с надгробной речью. Он восхвалял Цезаря, напоминал о всех почестях, которые ему присудило благодарное отечество, говорил о его милосердии и безопасности всех, кто к нему приходил, в то время как сам Цезарь, являясь личностью священной и неприкосновенной, тем не менее убит. Затем Антоний дал торжественную клятву охранять тело Цезаря, а в конце поднял на кончике копья окровавленную и изодранную мечами одежду Цезаря и, как будто забыв о недавно дарованной амнистии, назвал убийц душегубами и подлецами.

Возбужденная всем этим хорошо поставленным спектаклем толпа разгромила находящуюся неподалеку сенатскую курию, и из обломков скамей и столов сложила огромный костер, на котором и было сожжено тело Цезаря. А затем та же толпа бросилась громить дома заговорщиков. Появился некий Амаций, который объявил себя внуком Мария и на этом основании родственником Цезаря (родная тетя Цезаря была женой Мария), и он даже воздвиг алтарь на месте сожжения тела своего якобы родственника. Размах беспорядков и выдвижение самодеятельного вождя, чье появление не было никак предусмотрено, испугали самого Антония. И он принял решительные меры для восстановления порядка. Амаций был арестован и убит, а собравшиеся на форуме его сторонники разогнаны солдатами. Сенат, увидевший в Антонии своего единственного защитника, разрешил ему иметь личную охрану из числа цезаревских ветеранов. Антоний, воспользовавшись этим разрешением, скоро набрал огромный отряд из 6 тысяч человек, причем только из центурионов, имевших большой опыт и знакомых ему лично. Сенату, обеспокоенному такой силой, собравшейся у консула, он пообещал уменьшить ее, когда все успокоится, но, разумеется, и не подумал выполнить свое обещание. Таким образом, в результате всех этих событий положение Антония значительно укрепилось.

Утвердив себя в качестве бесспорного лидера цезарианской «партии», а с другой стороны, подавив народные волнения и этим сникав благосклонность сената, Антоний приступил к проведению ряда мероприятий, которые должны были усилить положение и его самого, и его сторонников. При этом он постоянно ссылался на распоряжения, найденные им в бумагах Цезаря. Разбирать их ему помогал бывший личный секретарь Цезаря Фаберий. И поскольку никто, кроме самого Антония и Фаберия, этих бумаг не видел, было совершенно неясно, что в действительности является исполнением воли диктатора, а что — произволом консула. Цицерон с раздражением писал, что после смерти Цезаря они вынуждены подчиняться его бумагам. Проведя специальный закон о подтверждения актов Цезаря, Антоний получил полную юридическую возможность провозглашать сразу в виде законов те проекты, которые Цезарь планировал или которые ему Антоний приписывал. Этими актами Антоний стремился привлечь к себе самые разные слои и более или менее влиятельные силы римского общества. Уничтожением диктатуры он сделал шаг навстречу сенату (хотя, как уже говорилось, и не без пользы для себя лично). Теперь Антоний публикует закон, разрешающий обвиняемому в случае привлечения к суду по обвинению в насилии или в оскорблении величия римского народа обратиться непосредственно к народу (раньше такое право имели только приговоренные к смертной казни); так как такие обвинения в основном касались наместников провинций и командующих войсками, происходивших обычно из числа сенаторов, то этот закон был сенатом принят. Меньше им, конечно, должен был понравиться другой закон, касающийся судов. В первое консульство Помпея и Красса был проведен закон, по которому судебные комиссии состояли из равного количества сенаторов, всадников и эрарных трибунов. Цезарь вывел последних из этих комиссий, а Антоний восстанавливал тройной состав судов, но их третьим элементом стали не эрарные трибуны, а центурионы или даже (если верить Цицерону) рядовые солдаты, что резко увеличивало роль военного элемента в чисто гражданских делах.

Навстречу пожеланиям армии и ее ветеранов шли и другие мероприятия Антония. Был принят закон о выведении колоний в Южную Италию, а колонистами были преимущественно ветераны. Уже от своего имени и имени своего коллеги Долабеллы Антоний провел аграрный закон, согласно которому все «общественное поле», какое еще оставалось в Италии, распределялось на участки среди ветеранов и бедных граждан. Реального значения этот закон не имел, так как неразделенной земли в Италии почти не оставалось, да и позже он был вообще отменен, но его пропагандистское значение было огромно, ибо и ветераны, и низшие слои гражданского населения увидели именно в Антонии своего защитника. Важно было и то, что для реализации этого закона была создана специальная комиссия из семи человек, в которую включили обоих консулов и брата Антония Люция, который был в этом году народным трибуном. Чтобы привлечь италийские муниципии, Антоний провел в жизнь закон, который Цезарь несомненно планировал, но, по-видимому, не успел провести: он расширял самоуправление муниципиев. Также от имени Цезаря был проведен закон о предоставлении гражданства провинции Сицилии. Стремясь подтвердить свою репутацию верного цезарианца, Антоний провел закон, переименовавший месяц квинтилий, в котором родился Юлий Цезарь, в июль, и уже в том же 44 г. до н. э. этот месяц именовался по-новому, что вызвало скорбь и Цицерона, и других противников Цезаря. Не менее важным для Антония было обеспечить себе и своим сторонникам управление важнейшими провинциями. Как говорилось выше, при распределении провинций сразу после убийства Цезаря консулы были обойдены и Антонию пришлось с этим согласиться. Но уже в апреле он поставил вопрос о получении и ими соответствующих провинций. Он сумел добиться назначения наместником Сирии Долабеллы, а себе потребовал Македонию. Концентрируясь на Востоке, он тем самым подтверждал желание Цезаря начать войну с парфянами ради мести за поражение Красса. Сенат пошел ему навстречу, хотя позже приказал сирийским войскам повиноваться только Кассию, которому раньше поручили управление этой провинцией. Несколько позже под предлогом угрозы Македонии со стороны пограничных «варваров» Антоний потребовал послать туда войска, которые он поставил под командование своего брата Гая, бывшего в этом году одним из преторов. Наличие такой армии в непосредственной близости от Италии резко усиливало позиции Антония.