Книга Политики природы. Как привить наукам демократию - Брюно Латур

20 В этом заключается проблема так называемого Седьмого града, с отсылкой к работе, инициированной Люком Болтански в Лораном Тевено (Boltanski Luc et Thévenot Laurent. De la justification: les économies de la grandeur. [1991]. Рус. пер.: Болтански Л., Тевено Л. Критика и обоснование справедливости: Очерки социологии градов / Пер. О. В. Ковеневой, под ред. Н. Е. Колосова. М.: НЛО, 2013). Если существует седьмой град помимо шести, упомянутых авторами, то возникает вопрос о границах общей человечности: Barbier Rémi. Une cite d'écologie. 1992; Godard Olivier. «Environnement, modes de coordination. et systèmes de légitimité: analyse de la catégorie de patrimoine naturel». 1990.

21 Именно так я понимаю выражение «общество риска», популяризованное Беком (Beck Ulrich. Risk Society: Towards a New Modernity. [1992]. Рус. пер.: Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / Пер. В. Д. Седельника, Н. Н. Федоровой. М.: Прогресс Традиция, 2000): «искусственное производство определенностей» или лысых объектов всегда заканчивается тем, что он называет «искусственным производством неопределенностей». Бек не хочет этим сказать, что сегодня мы сильнее подвергаемся риску, чем вчера, а что последствия привязаны к объектам способом, который модерн исключает. Рискованное соединение – это лысый объект, к которому добавляются связанные с ним риски, его производители и целая вереница связанных с ним дел и судебных процессов (Beck Ulrich. Ecological Politics in an Age of Risk. [1995]). Одним словом, объект интересный, entangled, весьма близкий к описаниям антропологов: Strathern Marylin. After Nature: English Kinship in the Late Twentieth Century. 1992; Thomas Nicholas. Entangled Objects: Exchange, Material Culture, and Colonialism in the Pacific. 1991.

22 См. тщательный отчет, позволяющий куда точнее, чем это делаю здесь я, проводить различие между случаем асбеста и прионов, ответственных за коровье бешенство (см. ниже): «На самом деле, это досье асбеста появилось очень рано в виде предупреждения (в первом десятилетии XX века), чтобы вызвать скандал и протесты в семидесятые горы, на пике производства различных видов асбеста, который затем переходит в стадию принятия административных мер, что создает впечатление созданной государством и продержавшейся 14 лет завесы молчания, приведшей в итоге к судебному процессу и обвинению» («отравленный воздух»). (Chateauraynaud Francis, Hélou Christophe, Lemieux Cyril, et al. Alertes et prophéties: Les risques collectifs entre vigilance, controverse et critique. 1999). См. также специальный номер журнала Politix, № 44, посвященный «политике риска» (1998).

23 Чтобы совместить это с терминологией, введенной в Latour. Op. cit. 1991, их также можно назвать квазиобъектами. Выражение «рискованные соединения» просто расширяет понятие принципа предосторожности: присовокупить ко всем объектам их ожидаемые и неожиданные последствия по принципу «предосторожность была настолько необходима, что безвредность (а не риск) не была доказана» (Laudon Anne et Noiville Christine. Le principe de précaution, le droit de l' environnement et l'Organisation mondiale de commerce. [1998]).

24 Мне кажется, что, по крайней мере для французов, случай с зараженной кровью послужил переходной ступенью между объектами модерна и рискованными объектами экологии. Считалось, что трагедию с зараженной кровью все еще можно рассматривать в рамках старой концепции управляемого действия. В случае с делом коровьего бешенства это уже не так, еще в меньшей степени – в случае «тотальной войны» генетически модифицированных организмов. См. весьма примечательную и важную для меня книгу Мари-Анжель Эрмит «Кровь и право. Эссе о переливании крови» (Hermitte Marie-Angèle. Le sang et le droit: Essai sur la transfusion sanguine. [1996]) для понимания той роли, которую играет ожидание абсолютной определенности, создаваемое наукой, и объясняющей медлительность административной реакции.

25 Я дам определение этому термину только во второй главе, в настоящий момент он сохраняет свой неопределенный смысл в виде как человеческого, так и нечеловеческого актора.

26 Поэтому для меня так важна диссертация Флориана Шарволяна (Charvolin Florian. L’invention de l’environnement en France (1960–1971): Les pratiques documentaires d’agrégation à l’origine du Ministère de la protec- tion de la nature et de l’environnement. [1993]), который показал, тщательно исследовав архивы, насколько колоссальную работу по агрегированию требовалось проделать, чтобы могло внезапно появиться, сколь бы плохо оно ни было организовано, первое Министерство окружающей среды, вызвавшее столько споров. О других проблемах этого министерства см.: Lascoumes. Op. cit.; Lascoumes Pierre et Le Bourhis Jean-Pierre. L'environnement ou l'administration des possibles. 1997.

27 Именно по этой причине теоретики экологии испытывают такую страсть к наукам, трактующим феномены, далекие от равновесия, хотя они не в состоянии предложить нечто большее, чем метафоры куда более глубинного нарушения равновесия, чем предлагала политическая экология. Конечно, природа «далека от состояния равновесия», но в совершенно ином смысле, чем утверждают теории хаоса и прочие заимствования из физики. Идея природы и идея равновесия являются противоречивыми: Botkin Daniel B. Discordant Harmonies: A New Ecology for the Twenty-First Century. 1990; Deléage J.-P. Histoire de l’écologie, une science de l’homme et de la nature. 1991.

28 Связь между глубинной экологией и демократией остается неясной, что хорошо понял Люк Ферри (Ferry Luc. Le Nouvel Ordre écologique (l'arbre, l'animal et l'homme). [1992]). Пример Йонаса в этом смысле особенно показателен: «Речь вполне может идти о преимуществах самого тиранического правительства, которое в нашем случае просто должно проявлять благосклонность, быть хорошо информированным и побуждать к правильному пониманию вещей… Если мы думаем, что только элита с этической и интеллектуальной точки зрения может взять на себя ответственность за будущее» (Jonas. Op. cit. P. 290). Будет наверняка непросто вырваться из пут научной власти, особенно если ученый магистрат можно совместить со справедливой моралью.

29 Арне Несс в работе «Экология, сообщество и образ жизни: эскиз экософии» (Naess Arne. Ecology, Community, and Lifestyle: Outline of an Ecophilosophy. 1988), даже если он несколько более глубок, чем одноименная экология, все так же стремится к «самореализации», которая уводит обсуждение в сторону, по сути возвращаясь к устойчивому антропоцентризму. Он поднимает вопрос, который я не затрагивал, а именно занимается психологией гражданина, связанного посредством того, что он называет «реляционными полями» и благодаря «экософии» с совокупностью биосферы. В четвертой главе мы увидим, что этике можно отводить принципиально иную роль, чем предлагает Несс, и что за политическая работа необходима, чтобы можно было вести речь о «реляционном поле», ecosphere belongings (принадлежности к экосфере (англ.). – Примеч. пер.) и вообще о каком-либо объединении. Несс, с его приятной слуху тарабарщиной, весьма репрезентативен как представитель философии экологии, который хорошо понимает метафизическую ограниченность разделения между природой и человечеством, но вместо того чтобы исследовать его политическое происхождение, пытается «преодолеть ограниченность западной философии». Если с ней необходимо бороться, то меняя именно политику, а не психологию. См. биографию Несса в книге Давида Ротенберга: Rothenberg David, and Naess Arne. Is It Painful to Think? Conversations with Arne Naess. 1993.