Книга История шифровального дела в России - Татьяна Соболева

«Мы переживаем самый опасный момент в истории России: вопрос стоит, быть ли России великим государством, свободным и способным самостоятельно развиваться и расти, или подчиниться германскому безбожному кулаку, — все это чувствуют: кто разумом, кто сердцем, кто душою и вот причина, почему все за исключением трусов и врагов своей родины отдают свои жизни и достояние для достижения этой цели. И вот в это святое время, когда мы все, так сказать, держим испытания на звание человека в его высшем понимании, как христианина, какие–то силы внутри России ведут Тебя и, следовательно, Россию к неминуемой гибели…

Теперь… ни один министр не может отвечать за следующий день, все разрознены; министрами назначаются люди со стороны, которые никаким доверием не пользуются и, вероятно, сами удивляются, что попадают в министры… их назначение для общего дела приносит только вред, их поступки граничат с преступлением…

Твои советники продолжают вести Россию и Тебя к верной гибели…

Недовольство растет с большой быстротой, и чем дальше, тем шире становится пропасть между Тобой и Твоим народом…

Как это ни странно, но правительство есть сегодня тот орган, который подготавливает революцию, народ ее не хочет, но правительство употребляет все возможные меры, чтобы сделать как можно больше недовольных, и вполне в этом успевает. Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу»[214].

М. В. Родзянко (1859—1924) — один из лидеров партии октябристов, крупнейший помещик России, с ноября 1912 г. бессменный председатель IV Государственной думы — в своих воспоминаниях «Крушение империи» писал о том, что вся внутренняя политика, которой неуклонно держалось императорское правительство с начала войны, неуклонно и методично вела к полной государственно–хозяйственной разрухе. Но и после свержения самодержавия, в период деятельности Временного правительства, этот кризис продолжал углубляться, разрушая, кроме прочего, все государственные институты.

Этот кризисный процесс не мог не отразиться и на деятельности криптографической службы. Довольно припомнить министерскую чехарду в тех ведомствах, куда она входила. Так, лишь с осени 1915 г. по осень 1916 г. сменилось пять министров внутренних дел: князя Щербатова сменил А. Н. Хвостов, его сменил Макаров, Макарова — Хвостов–старший и последнего — Протопопов. На долю каждого из этих министров пришлось около двух с половиной месяцев управления. За это же время было три военных министра: Поливанов, Шуваев и Беляев. Аналогичная картина наблюдалась и в МИД. Можно ли говорить при таком положении вещей о сколько–нибудь серьезной и последовательной работе этих министерств в целом?

Вполне естественно, что и в среде криптографов как в капле воды отразилась сложившаяся ситуация. Демократические идеи и настроения проникали всюду, в том числе в святая святых государственной власти — Департамент полиции. Некоторые его сотрудники сочувственно относились к революционерам, при возможности старались им помочь избежать ареста, скрыть улики во время обысков и т. п. Перед нами текст одной из докладных заведующему ДП от января 1916 г., которая, на наш взгляд, весьма любопытна. Некто пишет:

«Ваше превосходительство!

Вы удивляетесь, что секреты Департамента полиции являются достоянием публики, а дело очень просто: находящиеся на службе в ДП писцы и чиновники постыдным образом продают эти тайны. Удачно удален Зыбин, теперь не мешало бы заглянуть в действия Крылова, последователя некогда уволенного Циппа. Крылов (старший) во всех отделах ДП имеет своего человека, если же дело касается до другого учреждения, то составляет подложные документы и является как уполномоченный ДП, путается с жидами, не имеющими прав на жительство в столице, сообщая им секретные циркуляры…»[215].

В нашу задачу не входит выяснять что–либо подробнее об упомянутых в этой докладной записке лицах. Их фамилии, кроме фамилии Зыбина, нам неизвестны, но это и не суть важно. Также не особенно важно сейчас для нас и то, что традиция «Народной воли», имевшей своих агентов среди сотрудников царской охранки, вероятно, была продолжена ее преемниками и, как результат, в революционные организации в той или иной мере попадала информация о ближайших планах органов полиции и жандармерии. Принадлежал ли к числу таких информаторов И. А. Зыбин или он просто сочувствовал движению, мы также не знаем. Следует отметить другое: революционный процесс шел активно, он уже захватил все структуры общества, и общество раскололось. Кстати, когда архивы охранки начали изучаться в 1917 г. специальной комиссией Временного правительства, то в списках лиц неблагонадежных оказалась и фамилия другого известного нам криптографа — В. И. Кривоша–Неманича.

И вот удивительное дело! Видя эту надвигающуюся лавину чудовищного хаоса, видя безразличие к судьбе государства высших сановников и осознавая трагедию разрушающегося государства, на его защиту встали рядовые государственные служащие. Работники криптографической службы России в том числе.

5 октября 1917 г. управляющий шифровальной частью МИД, член Цифирного комитета Юрий Александрович Колемин подал подготовленную им совместно с его помощником М. Н. Чекмаревым докладную записку на имя министра иностранных дел Сазонова[216].

Эта записка, по словам Колемина, писалась в момент, когда специальная служба России «оказалась на грани крушения». Поэтому Колемин считал совершенно необходимым безотлагательную ее полную реорганизацию. Он писал: «Отделение (шифровальное. — Т. С.) теперь функционирует. Но я не вижу возможности, чтобы оно оказалось впоследствии жизнеспособным без проведения в жизнь указанных мною принципов, которые, по моему глубокому убеждению, могут быть изменены в частностях, но не по существу». Иначе дело идет «к неминуемому банкротству, последствия которого могут быть для нас неисчислимыми». Записка Колемина представляет чрезвычайный интерес и по своему глубокому политическому и философскому содержанию, выходящему далеко за рамки обычного служебного документа, может быть поставлена в один ряд с работами выдающихся государственных и общественных деятелей России того времени. Эта записка показывает, что в переломный для государства революционный период о его судьбе, о сохранении базовых структур реально заботились отнюдь не верховные власти. Колемин четко формулирует мысль о том, что криптографическая служба всегда являлась одной из важнейших структур государства. Ее работникам вверяются важнейшие государственные тайны и секреты. Это обстоятельство обусловливает необходимость постоянной государственной заботы о стабильности и надежности работы этой службы. Впервые Колемин ставит вопрос о создании для этого необходимых гарантий, как материальных, так и моральных.

Необходимость перестройки деятельности криптографической службы в общем понимали и руководители министерства. Но вопрос пытались решить лишь формально, хотя и был подготовлен проект, созданный наспех, в котором была сделана попытка скопировать подобную немецкую специальную службу. В этих условиях и появился документ Колемина.