Книга Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

С окраин Грузии то и дело получались весьма тревожные известия. Настойчиво держался слух, что лезгины в числе восьми тысяч собираются в Белоканах и только ожидают таяния горных снегов, чтобы вконец разорить Кахетию. Были и другие, нередко противоречивые известия. Сигнахский исправник уведомлял, например, что джарские старшины, изъявляя покорность, готовы выдать скрывающегося у них мятежного царевича Александра; квартировавший же там с батальоном Кабардинского полка подполковник Солениус писал, напротив, что джарцы готовятся к вторжению в Грузию; а сам Гуляков, находившийся на алазанской переправе, доносил, что в Кахетию присланы от царевича Александра разные лица, подговаривающие жителей к содействию лезгинам, и что многие из дворян и князей кахетинских, следуя подговорам, бежали в Белоканы.

Желая знать истину, Цицианов поручил Гулякову сделать обширную рекогносцировку берегов Алазани и собрать по возможности точные сведения о намерениях неприятеля, а вместе с тем избрать места для постройки по Алазани передовых редутов. Последней мерой рассчитывали не только воспрепятствоватъ набегам лезгин на Кахетию, но и преградить им прямой путь из Дагестана в Ахалцихе, заставив делать для этого кружной обход через Карабагское ханство.

Для экспедиции составлен был отряд из трех батальонов пехоты и двух казачьих сотен при восьми орудиях, а впоследствии к нему присоединилось еще и до пяти тысяч грузинской милиции.

Около полудня 4 марта 1803 года отряд подошел к броду Урдо и встречен был с противоположного берега огнем лезгин, засевших за завалами. Гуляков ввел в дело целый батальон Кабардинского полка и при содействии артиллерии заставил неприятеля очистить переправу. Однако же брод этот, по крутости обоих берегов, оказался настолько затруднительным, что Гуляков избрал для переправы через Алазань другое, более удобное место, у Анага.

Дорога, ведущая отсюда в Белоканы, была весьма трудна для движения: везде топкие болота, густые, почти девственные леса, переправы через тинистые реки. Вдобавок погода была ненастная, и в продолжение трех дней сряду шел непрерывный дождь со снегом, растворивший почву до того, что лошади едва-едва тащили орудия. Подходя к Белоканам, казачьи разъезды открыли неприятельское укрепление, стоявшее в самой чаще леса и огражденное с флангов топкими болотами и камышами. Чтобы пройти в Белоканы, надо было прежде взять это укрепление, а между тем здесь сосредоточилось до десяти тысяч лезгин, и при них находились беглые грузинские царевичи.

Осмотрев местность, Гуляков предоставил честь взятия этого редута кабардинским батальонам. Не теряя времени на бесполезную перестрелку, он крикнул: «В штыки!» – и сам во главе колонны бросился на приступ. К общему удивлению, неприятель защищался так слабо, что только местами завязались незначительные рукопашные схватки. Пробежав несколько шагов за завал, солдаты заметили, что лес поредел, и скоро очутились на опушке. Вдали виднелись Белоканы, а все поле на протяжении двух или трех верст было покрыто бегущими лезгинами, за которыми неслись казаки и конные грузины.

Хотя Белоканы находились на открытой и доступной местности, но всякий почти дом, окруженный каменной оградой, представлял собой отдельный форт и мог служить хорошей обороной. Разбитые лезгины, по пятам преследуемые русской конницей, однако, не успели занять Белоканы и рассеялись в разные стороны. Батальон Кабардинского полка с майором Алексеевым во главе двинулся вправо, чтобы отрезать лезгинам отступление в горы, но успел настигнуть только их хвост, который и поплатился значительной потерей.

Белоканы были взяты без боя. Но так как жители бежали вслед за лезгинами, то Гуляков приказал обратить их в развалины, а сам повернул отряд на Джары, главное селение Джаро-Белоканского вольного общества. На пути между тем расположились войска нухинского хана, пришедшего на помощь к джарцам с двумя пушками, и Гуляков готовился к упорному бою. Но слух о разгроме Белоканов так быстро облетел окрестность, что едва передовые партии казаков появились у селения Катехи, как нухинцы ушли и джарцы, покинутые своими союзниками, покорились.

Существует рассказ, основанный, вероятно, на предании, а быть может, и на устной передаче события одним из участников сдачи Джаров. Не придавая ему во всех подробностях исторической достоверности, передаем его в наиболее характерных чертах, рисующих быт и обычаи лезгин и отражающих значение для них деятельности Гулякова.

Было уже за полночь. В Джарах на дворе перед домом Махмуд-муллы десятка три усталых лошадей, покрытых пеной, с опущенными мордами, стояли привязанные к плетневому забору. Нукеры молча толпились во дворе, кто чистил оружие, кто обтирал запыленную сбрую; на всех лицах изображались усталость и уныние. У самого крыльца конюх держал карабагского коня, бодрого и свежего, покрытого поверх седла гилянской попоной, расшитой узорными шелками.

У Махмуд-муллы собрался джамат. В совете старшин шли совещания по поводу последних тревожных событий: нашествия русских, падения Белоканов и той грозы, которая висела над головами катех и джарцев. Присутствовавшие в джамате сидели на коврах друг против друга, но их почтительные позы, с поджатыми под себя ногами, указывали на присутствие между ними знатной особы. Действительно, у пылающего камина на мягкой подушке небрежно сидел молодой человек, черные, тонкие брови которого были нахмурены и быстрые глаза блуждали по сторонам с беспокойством.

Рассказчик не говорит, кто был незнакомец, подстрекавший, как увидим ниже, лезгин к сопротивлению русским, но судя по описанию, то был один из грузинских царевичей, быть может, даже Александр, изгнания которого так настойчиво требовал Цицианов.

Старый Махмуд-мулла обратился к собранию с речью.

– Мы разбиты, – говорил он. – В Белоканах не осталось камня на камне; русские приближаются. Что нам делать: идти навстречу с шашкой, повешенной на шее, или защищаться?

– Давно ли лезгины стали бояться смерти и научились вешать сабли на шеи? – горячо прервал его незнакомец. – Или вы думаете, что, покорившись врагам, спасете имущество и вас не сгонят с земли, издревле принадлежавшей Грузии?

– Но мы бессильны остановить нашествие врага, высокостепенный Хан-заде (наследник), – произнес Махмуд.

– Вы бессильны только духом, – возразил незнакомец. – Разве вас было больше, когда вы разбили под Белоканами войска Надир-шаха? И что может сделать тысяча штыков, если ваш союз поднимется единодушно? Вспомните, отцы ваши дорожили честью и славой больше, нежели жизнью и имуществом!

Энергия, дышавшая в этих словах, напоминания о прошлой славе лезгин достигли своей цели, произвели впечатление. Джамат заволновался.

– Постойте, постойте, почтенные старшины, – сказал тогда Махмуд-мулла, – послушайте и меня, старика: я долго жил на свете и много видел. У тебя, высокостепенный Хан-заде, есть повод поджигать нас к кровавой борьбе, но она грозит уничтожить наше благосостояние. Мы еще не знаем, чего требуют русские; прежде выслушаем их, покоримся на время, а не сдержать слова, обмануть гяуров – всегда успеем.

– Махмуд-мулла прав, – раздались голоса, и большинство уже готово было принять его решение, как вдруг внимание всех привлечено было тихими, ласкающими звуками чонгура.