Книга Москва и Россия в эпоху Петра I - Михаил Вострышев

– Сии врата мои, через них пройдет Россия на широкую дорогу просвещения, богатства и славы.

«Торопитесь, Борис Петрович, грачи уже прилетели и в гнезда засели», – писал Петр Шереметеву, который к вскрытию Невы уже был на месте.

Виниус, вернувшись из Сибири, усердно лил пушки в Новгороде, переплавляя их по Волхову и Ладоге к новой крепости, которую строил ученый иностранец Ламберт. Кроме десятков тысяч солдат, на работы собирали крестьян со всего севера. Государь был очень озабочен: за распутицей медленно подвозили провиант и лазаретные припасы. А на месте, как зорко не смотри, при такой уйме народа не обойтись без больных и увечных. Великий Петр, как и его державный родитель, на войне сам ходил за ранеными. Все дивились, как ловко и нежно делал он перевязки, внимательно следя за работой врачей.

Все спит кругом, утихли крепостные работы. Один государь не спит – читает, пишет, решает дела, направляет жизнь своего царства.

Рядом, за стенкой, прилег на походной кровати Ягужинский. До его слуха доносится все тот же знаковый скрип пера. «Что же это такое? Он, кажись, и не ложился? А день уже занялся, на дворе совсем светло». Встревоженный денщик натянул кое-как свой камзол и приотворил дверь.

– На, неси-ка Виниусу эту цидулку, – тотчас обратился к своему любимцу Петр. – Он вчера приехал. Я погорячился, сразу де обидел старика. А бумаги-то, оказалось, он все прислал вовремя. Так вот я у него прощение прошу, пусть старик не серчает на меня.

– Где ему серчать, государь! Он тебя без ума любит… – И вздохнув, косясь на несмятую постель, продолжил несмело: – Да ты, родимый, за ночь-то нисколечко не отдохнул?

– Ходил смотреть, – улыбнулся царь, – как мой Павлуша похрапывает.

Юноша вспыхнул и чуть не со слезами начал извиняться. Но Петр его перебил:

– Что ты, что ты! Перекрестись, паренек. Наоборот, я бы осерчал, если бы ты не спал по ночам. Да и сам я крепко всхрапнул вот тут, за столом.

Денщик недоверчиво посмотрел на стол, потом на государя и со словами: «Прикажу одних духом принести тебе горяченького» – побежал исполнять царский наказ.

Не успел еще государь вымыться и переодеться, как услышал шаги и голоса. Веселые, довольные чуть не вбежали к нему Шереметев, Виниус, Меншиков, а за ними преображенцы Нейдгардт и Глебовский.

– Государь! Преображенцы разгромили под Ниеншанцем[37] бастион, – радостно заговорил Шереметев.

– Это вместо рекогносцировки-то? – добродушно спросил государь.

Нейдгардт выступил вперед и стал обстоятельно докладывать, как он со своим отрядом спустился вниз по Неве, осмотрел местность правого берега и, никем не замеченный, пользуясь мглою северной ночи, подошел к бастионам Ниеншанца. Тут он не смог удержать своих солдат. Они бросились на крепко спавшего врага, заклепали пушки и рвались уже дальше в крепость. Но, помня поручение сделать только рекогносцировку, он и Глебовский собрали отряд и вернулись в лагерь принести повинную.

– Повинную голову меч не сечет! – ответил довольным голосом государь, расцеловав офицеров, а солдат приказал угостить на своей царской кухне и поднести им царского вина.

Потом Петр собрал военный совет, на котором присутствовали и герои дня – молодые преображенские офицеры. Было решено строить траншеи кругом крепости и готовиться к приступу. На Гутуевский же остров послали десант, чтобы зорко смотреть: не покажется ли с моря подкрепление для осажденных.

Все было готово к штурму. Петр послал осажденным предложение сдаться. Но шведы отказались склонить головы, и началась бомбардировка. Засверкало сквозь дым красное пламя, огненные языки появились в разных концах крепости. Сосновый бор и вся Нева, покрытая русской флотилией, озарились зловещим пламенем пожара. Петра волновало упрямство шведов. «Все добро изведет!» – ворчал он, переходя от одного орудия к другому, часто сам направляя прицелы. Ягужинский, как тень, следовал за ним.

– Отбой, государь! Я слышу отбой! – вдруг закричал он радостно.

– И впрямь отбой, – заметил государь, снимая шапку и набожно крестясь.

– Эх, ушито у тебя, что и глаза, молодые! – заметил он, от радости обнимая своего любимца.

Ворота крепости отворились, на спущенном мосту показалась группа офицеров.

– Ну, давно пора, – сказал милостиво царь, принимая заложников, и приказал скорее писать условия мира.

Великодушное сердце Петра открылось милосердию. Он достиг того, чего желал так пламенно, столько лет. Теперь куда ни кинь взор от того места, где стоял его лагерь, все принадлежит России. Дельта Невы – русская дельта. Царь сам продиктовал врагу условия, позволил выйти из крепости с распущенными знаменами и барабанным боем. Жителям дал возможность, не торопясь, уложиться и вывести свое личное имущество. Военным даже отдал их мундиры, амуницию, четыре железные пушки. Согласился на просьбу побежденных и направил их не в Нарву, а прямо в Выборг. Вечером того же дня, 1 мая, государь обходил свое новое приобретение, и ничто не ускользало от его внимания.

– Вон там, я думаю, хорошо будет заложить артиллерийский парк, – сказал он Трезини, испанцу по происхождению, знатоку в артиллерийских науках, указывая на теперешнюю Выборгскую сторону.

Ламберт заметил, что надо бы осмотреть поближе всю местность по течению реки.

– Конечно! Завтра с восходом солнца и отправимся, – вымолвил государь. Потом прибавил: – Трудновато будет работать здесь летом: очень уж мало времени дает солнышко на отдых.

– Зато как много для работы, – вкрадчиво заметил иностранец.

– Вот мы и будем пользоваться, будем работать, – согласился государь.

План Санкт-Петербурга

Заложение Санкт-Петербургской крепости

На другой день маленькая флотилия последовала Большой Невой до самого взморья, потом по всем лабиринтам многочисленных рукавов, мимо теперешнего Васильевского острова, Елагина, Каменного, Крестовского, Выборгской и Петербургской стороны и остановилась, по приказу Петра, у маленького острова, носившего тогда название Иенисаари, или Заячий остров.

– На этом островке надо возводить крепость, – заговорил государь, внимательно обходя местность. – Кругом вода – рвов не надо копать. Мимо даже лодке, не только вражескому кораблю не пробраться незаметно. По другим рукавам нет ходу – мелководны. Весь город возведу на острове Хирвасаари (теперешний Васильевский), а на левом берегу устрою огород[38], – решил он, сняв шляпу и набожно крестясь на восток.