Книга Гарпии - Иоанна Хмелевская

— И будучи там, пани поняла, как следует оформлять завещания? Как должны поступать порядочные люди.

— А вы что же, думаете, моя тетка непорядочная? Какая-нибудь лахудра? Да нет, она порядочная, только глупая, да будет ей земля пухом.

— Что вы, что вы, я хотел сказать — предусмотрительные люди, — спохватился Бежан. — Вижу ведь, как близко к сердцу вы принимаете такие вещи, вон, до сих пор нервничаете, как вспомните.

— На моем месте любая нервничала бы! Да, мне было интересно, как та старая американка оформляет свое завещание, а тут и подслушивать не надо было, она на всю контору кричала, такой у нее голос пронзительный. И все в подробностях расписала, кому сколько, тут уж никакой суд не придерется. Моя тетка тоже много часто говорила, да на словах все и кончилось, нет, чтобы у нотариуса бумагу составить, — с горечью произнесла пани Выстшик.

— А та американская старушка...

— А та старушка поумнее моей тетки, все велела записать, кому сколько, а больше всего своей внучке оставила, только и слышалось «моей внученьке, моей внученьке».

— Вы кому-нибудь рассказывали об этом?

— О чем конкретно?

— Ну, о том, как у нотариуса какая-то бабушка, американка польского происхождения, завещание составляла?

— Зачем? Кому это нужно? Мне интересно было, потому как сама связана делом о наследстве, а другим ни к чему. Каждого только он сам и интересует, до других ему дела нет. Взять меня к примеру.

— Что вы говорите? Так ни одного человека и не заинтересовало? Никто вам не помог?

— Нет, грех было бы жаловаться, нашлась добрая душа, посоветовала мне именно к этому нотариусу обратиться. И эта женщина иногда спрашивает меня, как дела, а больше никто, больше никому дела нет. Ох нет, есть еще одна, тоже спрашивает, но та по злобе. Боится, если я выиграю дело, перестану ходить к ней убирать квартиру, прямо так и говорит, без стеснения. А того не понимает, что не разбогатею я от куска земли и половины хаты. Да и втянулась я, без дела не сумею сидеть, даже если и не надо будет зарабатывать на кусок хлеба. Люблю я чистоту наводить...

Пришлось опять приложить усилия, чтобы направить мысли собеседницы в нужном направлении.

— А о рассудительной американской бабушке пани тоже рассказывала той доброй душе, что посоветовала к нотариусу обратиться?

Ханна Выстшик бросила быстрый взгляд на комиссара.

— Так и хочется опять спросить — а что, законом запрещается?

А вообще-то не думайте, пан полицейский, что я болтушка какая-нибудь, обычно я молчу. Когда прибираюсь, не до болтовни. А часто к тому же приходится прибираться в пустых квартирах, я многие годы хожу к одним и тем же, мне люди доверяют. Но за работой не поговоришь. А сейчас я отдыхаю, вот и разговорилась. К тому же пан так хорошо слушает, язык сам мелет. Я ведь вижу, вам интересно, что я говорю. И в тюрьму вы не собираетесь меня сажать...

— Какая тюрьма, Бог с вами! Нет у полиции к пани никаких претензий, вот только если бы вы могли, наоборот, помочь полиции. Для меня ясно, что если вы кому и рассказали о старушке из нотариальной конторы, то только там, где работаете.

Можете вы назвать мне дома, куда ходите убирать квартиры?

— Мочь могу, но не хочу.

— Почему же? — искренне изумился Бежан, — Вы что, совсем меня дурой считаете? Я вам все назову, а вы в свои бумаги запишите, и потом придет ко мне инспектор, напустите, значит, на меня, и налог с меня стребует. И опять мне потом судиться, доказывать, что я так, для удовольствия хожу к знакомым прибираться у них.

— Ничего я не запишу! — торжественно пообещал комиссар. — Я сам недолюбливаю налоговую инспекцию, слишком эти люди односторонне действуют, дерут налоги с честных тружеников и не замечают криминальных миллионеров. И не обязательно называть абсолютно всех, назовите лишь тех людей, кому вы могли рассказать об американской старушке с ее завещанием. Думаю, вы помните, ведь и недели не прошло.

Пани Выстшик задумалась, откровенно решая, признаваться или нет. Поглядела на старшего полицейского — похоже, мужик правильный и вежливый, и вон как слушает, по крайней мере есть кому пожаловаться. И молодой полицейский тоже симпатяга, сидит, мило улыбается и видно — всей душой сочувствует. Нет, не веет от них пакостью, это Ханя бы сразу почувствовала, уж с очень многими людьми пришлось в своей жизни повстречаться.

Пожалуй, стоит признаться, — Ладно, скажу. Сестре рассказала, когда у нее ночевала. Пусть знает, какие бывают правильные старушки. И той пани рассказала, которая мне нотариуса посоветовала.

Роберт действительно все время молчал, но слушал внимательно и раскидывал мозгами. Если смерть завещательницы связана с составлением ею завещания, а то и другое произошло в один день, разница всего несколько часов, если одно тесно связано со вторым, то убийца действовал сразу, как только узнал о завещании. В таком случае их должен заинтересовать человек, с которым пани Выстшик говорила сразу же по возвращении от нотариуса, с сестрой же она виделась лишь вчера, сестра отпадает...

Старший комиссар должен прийти к такому же заключению, если не пришел уже. Прямо спрашивать свидетельницу он не станет, осторожно подведет ее к нужному человеку. А то ведь бывает и так, что назовешь, а свидетель и позвонит ему тут же, предупредит по-дружески. Бежан сочувственно вздохнул.

— Тяжелая выдалась у пани та пятница. Неужели после нотариуса вы все-таки пошли на работу?

— А то как же? Пошла, ясное дело. И как раз к той пани, что мне хорошего нотариуса посоветовала, и одна, почитай, расспрашивала меня, как идут дела с теткиным наследством. Говорю, пани, не все люди эгоисты, эта за меня переживала, вот я и хотела ей сказать, наконец-то назначили день суда, такая уж эта отзывчивая женщина...

— Как ее зовут?

— Так я же говорю, пани Вероника, живет на Черноморской двадцать семь, шестой этаж, квартира восемнадцать.

— А фамилию не помните?

— Как же, Вонсик она, еще раньше у них табличка с фамилией на дверях висела, сняли, как стали ремонт делать, да снова не повесили, но я запомнила.

И письма видела, когда к ним приходила, и счета все на фамилию Вонсик. Да разве в фамилии дело, главное человек хороший, такая отзывчивая, добрая. Ей я и рассказала, как с моим делом порешили.

— А об американской старушке тоже рассказали?

— Рассказала, ей даже любопытно было послушать. Не притворялась, видно, что ей интересно, такая уж женщина отзывчивая.

— А вы сами запомнили, кому что та американка оставила?

— Я, проше пана, пока на склероз не жалуюсь.

Половину оставила «кожаной внученьке», а другую половину всем остальным родичам скопом, но велела им по справедливости поделить. Пани Вероника тоже похвалила старушку.