Книга Скопин-Шуйский - Наталия Петрова

Перед походом на Тверь по традиции Скопин обратился к своему войску с речью, содержащей «премудрый своя, и добромысленныя, и жалованя словеса ко всем своим ратным людем, и просил у всех ратных своих, чтобы идти подо Тверь на полския и литовския люди вскоре, безо всякаго мешкания, чтобы литовским людем про то вести не учинилося»[481]. Наемникам, впрочем, речи были не нужны — они ждали денег и возможности пограбить богатый город на Волге. В середине июля объединенное войско подошло к Твери.

Продвижение войска Скопина и Делагарди не осталось в тайне от тушинцев. Зборовский и Кернозицкий со своими отрядами заранее вышли из города и заняли северный берег Волги, чтобы не дать возможности войску Скопина переправиться через реку. Численность их войска определяют одинаково и польские, и шведские источники. «Чтобы воспрепятствовать переправе через реку и прибытию подкреплений в Москву, предводитель врагов занял ближайший берег с 5 тысячами человек», — пишет Видекинд. Ту же цифру называет и поляк Николай Мархоцкий: «Мы отправили против иноземцев и Скопина пана Зборовского с его полком. Придали ему и других людей, и запорожских казаков, что пришли из-под Новгорода, так что все его войско составляло около четырех тысяч человек». Однако к своим четырем тысячам пан Зборовский запросил еще подкреплений против «немецкой силы». «Мы же не смогли ему помочь, — пишет Николай Мархоцкий, — так как были потрепаны в битве с гуляй-городами, да и невозможно было так быстро собрать разрозненное войско, а оголять свои позиции тоже было опасно. Подмогу мы все же послали, правда лишь с тысячу человек»[482]. Таким образом все войско тушинцев под Тверью составляло пять тысяч.

Теперь посмотрим на численность войска Скопина. До Твери Скопин рассылал отряды своих людей, усиливая их частями наемников, «промышлять против воров» и в Порхов, и в Старую Руссу, и во Ржев, и к Великим Лукам, и к Торопцу, и к Ярославлю[483]. По одной из его «отписок» царю выходило, что в Тверь он послал «дворян и детей боярских и стрельцов и казаков и охочих людей… да немецких людей, француз и шкот 3600 человек». Прибавив к этому три тысячи ратных людей, посланных воеводой Шеиным, мы получим численность войска в 6600 человек. Это вполне сопоставимо с силами поляков.

Скопин, «не доходя Твери за десять верст, перелез Волгу на пустее месте, прииде к Твери»[484]. Тверь расположена на стрелке рек Волга, Тверца и Тьмака, которые делят город на четыре части — четыре конца: Затверечье, Заволжье, Затьмачье и Загородье. В Заволжской части форпостами, ограждающими город с севера, стояли в те времена Никольский и Отрочь монастыри; посады в Затьмачье и Загородье были укреплены острогом. Центральную часть города опоясывал земляной вал, на нем возвышались мощные бревенчатые стены с боевыми башнями, а за ними располагался тверской кремль, который сегодня можно увидеть лишь изображенным на иконах и древних планах. «На одном берегу, где Тверь ближе к Москве, имеется крепость, напротив которой вливается в Волгу Тверца», — написал видевший тверской кремль воочию иностранный путешественник[485].

Там, недалеко от древнего города, и произошло в середине июля сражение войск Скопина с тушинцами. Самое подробное и красочное его описание оставил в своем объемном труде швед Видекинд, приписав главную роль в битве, разумеется, Якобу Делагарди и его наемному войску. «Впереди врагов была легкая конница в панцирях с луками и короткими копьями, затем смешанные силы казаков, поляков и московитов с пиками и множество бояр. С нашей стороны левое крыло занимали французские всадники, а также немецкая и шведская пехота, правое — с финляндцами защищал сам главнокомандующий»[486]. В центре, видимо, стояли полуполки аркебузиров и пикинеров, а на флангах, во второй линии, — русские войска. За спиной войска Скопина и Делагарди, примерно в двух километрах от города, находился их лагерь.

Когда войска выстроились перед началом сражения друг против друга, неожиданно начался сильный ливень. Пока французские кавалеристы пытались зарядить свои промокшие пистолеты и бомбарды, польские гусары устремились в атаку. С дикими криками, напоминавшими гиканье татарской конницы, ощетинившись копьями с развевающимися прапорами, трепеща «крыльями», в устрашающих противника шкурах поверх панцирей неслись польские всадники, словно соревнуясь в скорости со все усиливающимся ливнем. Замешкавшиеся французы оказались беззащитными перед польскими копьями и не выдержали — дрогнули. «Они (поляки. — Н. П.) быстро расстроили и обратили в бегство левое крыло французской конницы». Французская тяжелая кавалерия, воины которой именовались жандармами, отличалась высокими боевыми качествами. Французские кавалеристы поэскадронно — в каждом эскадроне насчитывалось до четырехсот всадников — вступали в бой, успешно расстраивая ряды пехотинцев. Но вот пики французские жандармы в это время уже не использовали, предпочитая огнестрельное оружие и сабли в ближнем бою.

В военной науке рубежа XVI и XVII веков серьезно обсуждался вопрос: какое оружие лучше для конницы — копье или пистолет? Военный историк Дельбрюк назвал это даже спором двух исторических эпох — эпохи рыцарства и кавалерии. Огнестрельное оружие того времени было еще очень несовершенно, в завесе порохового дыма прицельным фактически был лишь первый выстрел, поэтому результата добивались одновременным залпом стрелков первой линии, да еще с близкого расстояния. К тому же мушкеты и аркебузы того времени требовали длительного заряжания, что делало конных стрелков в этот момент безоружными перед противником и требовало их защиты со стороны пехотинцев. Однако под Тверью, судя по всему, французская кавалерия оказалась без должного прикрытия. И польско-литовская конница, в которой еще были живы рыцарские традиции и где предпочитали холодное оружие огнестрельному, сумела воспользоваться своим преимуществом. Так в июле 1609 года под Тверью копье победило пистолет.

«Русские, стоявшие во второй линии, напуганные летящими со всех сторон стрелами, бросились на запасные отряды шведов; ряды, давя друг друга, сбились. Вслед за ними страх охватил многих немцев и финнов; они отступали внутрь ближайших лагерных укреплений, причем грабили лагерный скарб шведов, которые все еще жарко бились»[487]. Итак, на первом этапе боя причиной успеха поляков стала внезапность их атаки и несогласованность действий пехоты и конницы союзного войска, действовавших изолированно.

Положение, по мнению Видекинда, спас Делагарди: «Он бросился вперед вместе со всеми и, окруженный силами финляндцев, ударил на три главных хоругви, разбил их, многих истребил, а остальных загнал внутрь стен». И только продолжавшийся ливень и сгустившиеся сумерки спасли тушинцев от окончательного разгрома.