Книга Нам здесь жить - Валерий Елманов

— А кто тебе сказал, что в том подводном агрегате имеется фиксированная дата? Скорее всего, он действует наобум и никогда не повторяется, выбрасывая народ куда попало. Знаешь, как картечь из пушки — с диким разбросом дробин. Вот их и занесло куда-нибудь в восемнадцатый век, а может в шестнадцатый, десятый, шестой и так далее. А тех, кто сумел повторно взорвать островок — еще дальше, ибо картечь, не забывай, невзирая на разброс, всегда летит из ствола строго в одну сторону, вперед. Так что нас, очень может статься, при повторной попытке ждет каменный век и пещерные люди.

Сангре вскочил на ноги и уставился на Улана. Тот виновато развел руками, словно говоря: «Ну а я-то что могу поделать?». Прошипев какое-то нечленораздельное ругательство, Петр в задумчивости опустил голову, прошелся из угла в угол. Вернувшись назад к столу, неуверенно произнес:

— Все равно надо рисковать. Может, так, как ты говоришь, а может иначе. В крайнем случае Локиса с Вилкасом с собой прихватим, за счет их за своих сойдем. А там изобразим пару небесных громов из карабина и все: станем полубогами, на худой конец вождями какого-нибудь племени и начнем жизнь с нуля. А чего? Отгрохаем мавзолей или пирамиду, чтоб было откуда пламенные речи бухтеть, и поведем народ в наше с тобой светлое будущее.

— Замучаемся вести, — отрезал Улан. — Времена дикие, нравы суровые, рта не успеешь открыть, как навалятся на нас всей толпой и схарчат за милую душу. К тому же неандертальцы с питекантропами — не предел. Они, скорее, один из лучших вариантов, если не считать рабовладельческого строя. Не забудь, прошлое велико. Есть меловой период, есть мезозой. Там нам и вовсе хана настанет.

— Как же, как же, смотрел я кинушку про парк Юркиного периода.

— Вот-вот, — подтвердил Улан.

— Тогда получается, что…

Договаривать Сангре не стал. Почему-то возникло ощущение, что достаточно ему признать правоту друга, и тогда действительно все, хана путешествию обратно. А вот если промолчать, то шанс на возвращение в не больно-то уютный, а порою откровенно грязный и лживый, но, несмотря на все это, остающийся родным двадцать первый век, остается. В конце концов, попытка не пытка — вдруг выгорит.

Правда, с другой стороны, принимая во внимание логику Улана, гораздо реальнее и перспективнее выглядит перспектива попасть на обед к динозаврам. Или, причем в лучшем случае, залететь в племя мумбо-юмбо, где пожирание человеческого мяса в порядке вещей.

Петр вздохнул. На ум ничего путного не приходило, а бурная фантазия роскошными мазками рисовала исключительно одних волосатых человечков, пляшущих возле костра и весело машущих человеческими черепами — не иначе была удачная охота… на соседнее племя. И тут же неподалеку мрачным призраком возникал огромный тираннозавр со здоровенной зубастой пастью. Он жадно облизывался и присматривался к плясунам, прикидывая, с кого начать — его охота только начиналась.

Несколько минут Сангре продолжал вышагивать из угла в угол, бормоча себе под нос нечто невразумительное. Затем, остановившись напротив Улана и широко расставив ноги, неприязненно уставился на него. Нет, умом-то он прекрасно понимал, что друг, выдавший столь гадкую новость, ни при чем. Но сердце перестроиться не успело, продолжая считать его виновником новых и, по всей видимости, уже неразрешимых проблем. Сурово кашлянув, он коротко поинтересовался:

— А теперь подведи итог и выскажись за наши шансы на удачное возвращение обратно?

— Столько вопросительных знаков, что точно не рассчитаешь, — попытался увильнуть Улан.

— А ты примерно, — суровым тоном посоветовал его друг.

— На мой взгляд, максимум один к ста, — Петр присвистнул. — А если быть реалистами, то вообще один к тысяче, — смущенно продолжил Улан.

— К тысяче или…

Улан пожал плечами, ничего не ответив, но Сангре хватило, чтобы понять: раз не возражает, значит, может быть и соотношение похуже.

— М-да-а, — тоскливо вздохнул Петру. — Ничего себе новостишку ты мне выдал, живого рака тебе в средневековые кальсоны! Значит, ты понял за все это еще в Липневке. А чего сразу не сказал, а только сейчас?

— Да я бы и сегодня не стал тебе ничего говорить, — заторопился Улан с пояснениями. — Полагал, что через годик-два ты бы эту новость куда легче воспринял, но мы ж в Берестье за деньгами едем и, скорее всего, их получим, а значит, тогда все равно пришлось бы объяснять, почему я против того, чтобы спустить весь полученный выкуп на покупку пороха. А вместо этого… ну-у…

— Понятно, — криво усмехнулся Сангре. — Пока еще не ведаешь усталости, готовь необходимое для старости, поскольку в эти времена пенсион от государства сотрудникам силовых структур не предусмотрен. Получается, оберегал меня, не желая ложить[47] мой инфаркт на свою совесть, — он тяжело вздохнул и пробормотал: — Вот оно как, Раиса Захаровна. Закрутилось по пьянке и не выбересся. — В это время дверь за его спиной заскрипела и он, зло обернувшись, рявкнул: — Ну кого еще там чёрт несет?!

— Меня, — оробело пискнул стоявший в дверном проеме Яцко. В руках он держал здоровенный кувшин. Несмотря на приличную дистанцию — их отделяло не менее двух метров — Петр уловил отчетливый запах хмельного меда.

— Вовремя, — кивнул Сангре, принимая кувшин.

Усилием воли он взял себя в руки и даже нашел в себе силы вежливо поблагодарить парня. Однако выдержки хватило лишь дождаться, чтобы тот вновь скрылся за дверью. Едва это произошло, как Петр, еще раз сочно выругавшись и тяжело вздохнув, припал к посудине. Пил он долго и жадно, крупными глотками, не замечая, что струйки с обеих сторон нахально стекают на его отросшую за последний месяц черную бородку и, весело пробежав по ней, устремляются на рубаху. Наконец, оторвавшись, он вздохнул, поглядел на Улана, продолжавшего держать в руках оба кубка, и произнес:

— Извини, но сегодня оно мне было нужнее. Хотя, — он небрежно потряс кувшином и, прислушавшись к плеску, уверенно заявил: — Как раз на кубок осталось.

Поставив посудину на стол, Сангре тяжелой поступью направился к своей постели. Плюхнувшись на нее, он задумчиво произнес:

— Знаешь, баба Фая мне частенько повторяла в детстве: «Счастье обязательно тебя найдет».

— И что? — поинтересовался Улан.

— Как видишь, — глухо откликнулся Петр. — Либо оно не умеет искать, либо я здорово прячусь.

На сей раз Улан откликнулся не сразу, сосредоточенно выливая остатки меда в свой кубок. Вышло немного — чуть больше половины. Он оторопело потряс кувшин над кубком. Тот в ответ скромно выдал пару капель.

— Ну ты и пить, — протянул Улан, поворачиваясь к другу. — Кой чёрт на кубок, когда… — и осекся, взирая на заснувшего Сангре.

Некоторое время он озадаченно смотрел на него, но решил, что оно к лучшему. Он-то сам осознал печальную ситуацию давным-давно и с тех пор успел смириться с мыслью, что им, по всей видимости, никогда не попасть в свое время, но до сих пор помнил, как погано было тогда у него на душе. И не только в самый первый день, когда он это окончательно понял, но и на следующий, и на позаследующий… и так дней пять. Да и позже нет-нет, и вспоминалось, отчего настроение сразу существенно портилось.