Книга Мадам змея - Виктория Холт

Эта свадьба отличалась от предыдущей. Тогда французский дофин женился на прелестнейшей из девушек; влюбленная пара была очаровательной, молодые люди выросли рядом, провели вместе восемь лет. Это трогало, казалось романтичным. Сейчас надменный испанец в черном костюме женился по доверенности на маленькой принцессе! Человек с руками, обагренными кровью французов, будет повторять слова брачной клятвы вместе с юной девушкой, потому что его господин не счел нужным лично приехать в Париж!

Филипп Испанский! Его имя наводило страх на французов. За плечами Филиппа уже было два брака; говорили, что он плохо обращался со старой королевой Англии и сделал ее несчастной, навлек на эту женщину гнев британцев, а затем бросил свою супругу. Новая королева Англии, рыжеволосая злючка, отомстила за свою сестру. Она подразнила Филиппа, делая вид, будто серьезно относится к вниманию короля Испании, и оставила его с носом. Она посмеялась над ним в безопасности своей островной крепости. Он решил жениться на Элизабет Французской, не сумев получить в супруги Элизабет Английскую.

Нет, народ не мог считать этот брак таким счастливым, как брак дофина.

Почти сразу же после свадьбы Элизабет должна была выйти замуж сестра короля, Маргарита.

Для людей любая свадьба лучше, чем отсутствие таковой; торжества сулили избавление от скуки, от однообразия ежедневной работы.

Когда принцесса появилась на публике, держа под руку отца, в толпе стали раздаваться крики, в воздух полетели шляпы. Девушка была в платье из серебристой ткани, с жемчугом грушевидной формы на золотой цепочке, подаренным будущим мужем. Катрин не хотела, чтобы девочка надевала на себя этот жемчуг, поскольку, по слухам, это украшение, имевшее свою мрачную историю, приносило несчастье его обладателю. Но могла ли Катрин пренебречь этикетом, запретив невесте надеть на себя подарок жениха?

Река искрилась под июньским солнцем; звон колоколов уведомил толпу, что бракосочетание по доверенности состоялось. Под пение труб и рожков девушка вышла из собора; ее лицо горело так сильно, что только стоявшие рядом могли заметить в глазах принцессы печаль.

— Да здравствует королева Испании! — кричали люди. Мир с Испанией! Мир… больше не будет войны. Это помогало забыть о том, что девушка покинет свой дом и отправится через Пиренеи в Испанию, к незнакомцу, которого она никогда не видела, хотя и знала о его жестокости и расчетливости.

Колокола звенели, люди кричали, на улицах звучала музыка.

За банкетом во Дворце Правосудия последовал бал, состоявшийся в Лувре.

Катрин наблюдала за королем, танцевавшим с дочерью. Неужели эта тоска никогда не отпустит меня? — спрашивала себя королева. Неужели я никогда не освобожусь от этой страсти и боли?

Генрих казался более счастливым, чем в последнее время. Мир… пусть временный, думал он. Союз со старым недругом — лучший способ избавления от проблем. Он устал от войн. Его отец мечтал покорить Италию; почему он, Генрих, должен наследовать эту мечту? Его правление запомнится изгнанием англичан с французской земли. Эта победа сотрет унижение Ажинкура. Генрих был счастлив. Его маленькая Элизабет? Она излишне напугана. Кого не испугает брак с могущественным Филиппом? Генрих должен заставить ее понять, какая большая честь оказана ей.

Он ласково заговорил с Элизабет; она посмотрела на него своими печальными глазами и попыталась улыбнуться. Она любила отца.

Он тоже любил ее, как и всех своих детей. Генрих утешал себя: дети с королевской кровью не имеют возможности выбирать себе супругов по желанию. Несомненно, Элизабет предпочла бы выйти замуж за молодого де Гиза — как и любая другая француженка. Но ей пришлось стать женой Филиппа… как и ему — жениться на Катрин. Такие трагедии можно пережить.

Они исполнили торжественное «Испанское шествие» в честь отсутствующего жениха. Королева танцевала с герцогом Альбой.

Но как во время танца, так я болтая с Видамом, Катрин ощущала близость несчастья.

Она не могла забыть сон Нострадамуса.

Праздник продолжался. Герцог Савойский прибыл в Париж, чтобы жениться на сестре короля. Его появление стало великолепным зрелищем — герцога сопровождали мужчины в костюмах из алого атласа, малиновых сапогах и черных бархатных плащах с золотой кружевной каймой.

Гостей ждали новые роскошные торжества; герцог Савойский не должен был почувствовать, что эта свадьба — менее важная, чем предыдущая.

На улице Сент-Антуан, возле Ле Турнель, была сооружена арена для турнира; находясь в своих покоях, Катрин слышала стук молотков — рабочие возводили шатер. Ее тревога постепенно нарастала. Ей вдруг показалось, что эти люди строят эшафот для публичной казни, а не готовятся к турниру.

Я позволила этому Нострадамусу напугать меня подумала Катрин. Все это ерунда. Просто его сообщение расстроило меня.

Наступило тринадцатое июня. День выдался солнечным. Генрих пришел в покои Катрин, чтобы сопровождать ее на турнир. Король показался ей очень красивым. Его лицо светилось предвкушением удовольствия. Он по-мальчишески любит спорт, но турниры пользовались его особой любовью.

Ему не терпелось отправиться туда поскорее, но королева хотела задержать Генриха. Сегодня все ее чувства обострились. Глядя на Генриха, стоявшего у окна и смотревшего на толпу, Катрин вспоминала моменты прошлого. Ее душу раздирали противоречивые эмоции. Она сердилась и ревновала, нежность сменялась в сердце женщины страстью. Она сдержала свое желание броситься к Генриху, обнять его, вымолить у мужа поцелуй, заставить его любить ее сейчас с тем неистовством, которое он берег для других. Слезы подступили к глазам Катрин. Она вспомнила, как он наблюдал через окно за мучительной смертью портного; тогда он держал ее за руку; успокаивая его, она ощущала, что они были близки, как никогда прежде.

— Пойдем к арене, — сказал он. — Все ждут начала турнира. Слышишь крики? Это зовут нас.

Она быстро подошла к нему и сжала его руку. Генрих удивленно посмотрел на жену.

— Генрих, — с дрожью в голосе промолвила она, — не ходи туда… Останься здесь со мной.

Он решил, что она сошла с ума. Внезапно Катрин рассмеялась, ее руки резко опустились вниз.

— Катрин, я не понимаю. Остаться здесь?

— Нет! — в отчаянии крикнула она. — Ты меня не понял. Когда ты научишься понимать меня?

Он отпрянул назад. Она испугалась. Какая она дура! В ее-то возрасте не владеть своими чувствами!

— Как глупо, — сказала она. — Со мной что-то происходит. Я беспокоюсь… Генрих, я ужасно беспокоюсь.

Он, похоже, испытал удивление, но чувство неловкости прошло. Она беспокоится. Значит, это не было тем проявлением страсти, которого он боялся с давних времен.

Она колебалась. Но этот момент показался ей неподходящим для пересказа сна.

— Наша дочь… — промолвила Катрин, — она так грустна. Меня это волнует, Генрих. Даже пугает.