Книга Глазами любопытной кошки - Тамалин Даллал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старую площадь и ее окрестности реконструировали в стиле парка аттракционов, в духе сказок «Тысяча и одной ночи». Видимо, уйгуры сами стали главной туристической достопримечательностью. Западные туристы пытались увидеть настоящую жизнь уйгурских племен за фасадом искусственных туристических рынков, ресторанов, разряженных верблюдов и разукрашенных овец, позирующих для фотографий перед экскурсионными автобусами. Китайские туристы ходили большими группами за размахивающими флажками экскурсоводами; на всех были одинаковые шапки.
Под аккомпанемент лихорадочно щелкающих фотоаппаратов местная жизнь текла своим чередом. Кто-то включил магнитофон с уйгурской музыкой. Не меньше тридцати мужчин и мальчиков принялись грациозно переступать и кружиться, репетируя традиционный танец. Веселая музыка и танцы уйгуров славятся на весь Китай.
Мы зашли на улицу, куда не втиснулся бы туристический автобус, – «улицу торговцев». Как и их предки, здесь занимались своим ремеслом кузнецы, торговцы дынями и изготовители музыкальных инструментов. Вся улица словно пела: музыкальных дел мастера проверяли струны, кузнецы постукивали молоточками, изготавливая инструменты, нагревали металл до огненно-красного цвета, а затем резали его, охлаждали и снова нагревали. В витрине лавки, торгующей швейными машинками, выстроились новенькие машины с ножным приводом. Присев под связкой подвешенных у входа дутаров (дутар – одна из многочисленных разновидностей лютни с длинным грифом), мы наблюдали, как юноша сосредоточенно заканчивает мастерить рабаб (струнный инструмент, обтянутый змеиной кожей). На стене висела сушеная шкура гигантской змеи длиной не меньше двадцати футов. Мужчина неподалеку заиграл на дапе (бубне из змеиной кожи со звенящими колечками), виртуозно отбивая ритм.
Мы двинулись дальше и обнаружили парк, где оказалось гигантское колесо обозрения, подсвеченный неоном фонтанчик, искусственная река и «фейерверки» из крошечных лампочек. Шайка мальчишек решила подшутить над двумя иностранками: они попытались выпустить нам на колени скорпиона из банки. Мы завизжали и убежали прочь, затем пошли дальше и отыскали обратный путь по узким переулкам старого квартала в обход билетной кассы, установленной китайским правительством. Темнота стояла кромешная, мы не видели, что в двух шагах перед нами.
На широких бульварах небо освещали высокие современные здания с неоновыми вывесками на китайском. Уйгуры пишут арабской вязью. Многие маленькие вывески и объявления были на уйгурском, но на самых больших, ослепительно ярких красовались китайские иероглифы.
Мы подняли головы и увидели нависшую над нами гигантскую статую Мао Цзэдуна.
– Народный парк, – сказала Мелисса. – В каждом городе такой есть.
Рядом под двумя желтыми дугами светилась неоновая вывеска на английском: «Хороший бургер еда».
С одной стороны, у меня разрывалось сердце при виде показухи, устроенной на китайские деньги; с другой – изобилие красок не могло не радовать. Неоновые вывески и роскошь являлись не чем иным, как современной инкарнацией гигантской статуи Мао, одним решительным ударом кулака указывающей уйгурам, кто в доме хозяин. И кто как не уйгуры гуляли в «народных парках»? Они не отвергали это проявление китайской мегаломании – они просто смирились.
Мы успели на знаменитый воскресный рынок как раз к открытию. Крестьяне приезжали сюда на самых разнообразных видах транспорта, от телег, запряженных лошадьми, до электрокаров, и продавали или обменивали свой товар: шины, металлические ящики, одежду, скот. Те путешественники, кто не планировал прогулку по горам, обычно приезжали в Кашгар, чтобы посмотреть на воскресный рынок, и уезжали на следующий день. А вот нам с Мелиссой, похоже, грозила перспектива остаться здесь надолго, поджидая мой чемодан.
Утром я первым делом спустилась в холл отеля, надеясь, что все же найду потерянный багаж. После нескольких попыток мне удалось дозвониться в Абу-Даби (я звонила с маленького красного телефона-автомата). К счастью, трубку взяла Яцзе, китаянка, с которой нам довелось познакомиться.
– Я – единственный человек, который поверит, что в аэропорту Кашгара нет компьютера и они отказываются принять ваше заявление, – сказала она. – Я вас понимаю, ведь я китаянка. – Она заверила меня: в Абу-Даби моего чемодана нет, поэтому он, должно быть, остался в Исламабаде; приказала послать ей факс и обещала поговорить со своим начальством. – А потом нас ждет новая головная боль: как доставить чемодан в Китай. В Кашгар летает всего один рейс в неделю, и в багажном отделении редко находится свободное место.
Несмотря на то что шансы оказались невелики, я была уверена: закон гравитации не позволил моему чемодану улететь в космос. В чемодане лежали костюмы для театрального шоу, которое я ставила в Майами, и документы на грант в двадцать тысяч долларов, их нужно было сдать в соответствующие инстанции.
Хотя местные турагентства предлагали весь спектр туристических услуг, в том числе международные переговоры, никто из работников ни разу не летал на самолете. Сотрудник одного турагентства, видимо, почувствовал, что я расстроена. Когда я рассказала ему про свой потерянный чемодан, он подробно объяснил мне, что надо делать:
– Приезжаете в аэропорт и видите такую движущуюся ленту. Там и должен быть ваш чемодан.
Он искренне пытался мне помочь, а я не знала, плакать мне или смеяться.
В холле отеля сидела молодая женщина и пристально меня разглядывала. Я была так озабочена поисками своего чемодана, что не обратила на нее внимания. Когда я зашагала к выходу, она подошла и тихо спросила:
– Можно пойти с вами? – Она носила платье простого покроя с короткими рукавами и высоким воротом; было совершенно очевидно, что она местная, а платье сшила сама. Фасон начала 1960-х, а ткань – традиционный атласный шелк с асимметричным орнаментом из разноцветных полос. У девушки были светло-каштановые волосы и светлые глаза, но внешность типично азиатская. Ее звали Айнур; она говорила так мягко, тихо и вдумчиво, что мне нередко приходилось ждать, пока она ответит.
– Я иду на рынок скота. Вы, наверное, там сто раз были.
– Можно с вами? – повторила она.
В холл ворвалась Мелисса в пышной юбке и уйгурском платке с блестками.
– Смотрю, ты уже успела пройти по магазинам, – заметила я.
– Танцовщицы и блестки… опасное соседство! – рассмеялась она, подвязывая волосы платком.
– Мы идем на рынок скота, – сказала я.
– Классно! – улыбнулась она.
Мы поймали такси и помчались по ровному шоссе. Два года назад я не смогла заставить себя пробыть на рынке скота долго – мне было жалко животных. На этот раз меня больше занимали люди. Что может быть интереснее, чем смотреть на крестьян со всей округи во всевозможных традиционных головных уборах: расшитых квадратных тюбетейках, высоких колпаках с оторочкой из овчины, фетровых шляпах, похожих на те, что носили американские гангстеры в 1930-х.
