Книга Куколка - Генри Лайон Олди

Примем рождение мальчика за точку отсчета времени. Итак, дело происходило за шесть лет до появления на свет некоего борготоссца, которого назовут Лючано. Но этим фактом можно пренебречь. А вот тем, что роды закончились за тридцать шесть часов до аварии на «Глории», пренебречь никак нельзя.

Вехденка-роженица не принадлежала к реформистам. Напротив, ее муж, Пир Саманган, сатрап административного округа на Тире, был из семьи ортодоксов. Система запретов в их роду блюлась до мелочей. Зная суровый характер мужа, Вис ни на минуту не сомневалась: пренебреги она грошовым пустяком – супруг подаст на развод.

– Капитан! Роженица настаивает на выполнении ее требований! – доложил главный врач «Глории», коренной ларгитасец, вытирая пот со лба. Попытка урезонить молодую мамашу – твердолобую заразу, как выразился врач в частной беседе с красоткой-медсестрой – далась ему с трудом.

Техноложец, он категорически не понимал: к чему блюсти запреты, страдая и мучась, если за тобой нет внешнего контроля?

В каюте вехденки существенно понизили температуру. Еду ей теперь подавали один раз в день. Время принятия пищи вычислялось по часу заката двойного светила на Тире, в округе под управлением Пира Самангана. Скудный паек доставлялся в каюту автоматом – переоборудовали киберуборщика. Роженица пребывала в одиночестве. От визитов пассажиров и членов экипажа она отказалась, причислив к нежелательным визитерам и слуг-андроидов.

Исключение делалось для медсестры, приносившей ребенка на кормление.

Питьевую воду загрязняли безвредными, но неприятными на вкус добавками. Гелевый матрас унесли: женщина спала на полу. Санкомплекс «Гигиена» с трудом настроили на особый вторичный цикл – умываться Вис желала собственной мочой. Подключен к баллончику с газом, в каюте круглосуточно горел «вечный огонь». Язычок пламени по требованию капитана накрыли колпаком силового поля, обеспечив предварительно доступ кислорода.

От пучка ветвей ивы пришлось отказаться – в оранжерее «Глории» не росло ив.

Освещение каюты свели к минимуму.

Дистанционно обеспечив сброс данных с «Гигиены» – роженица не соглашалась на осмотр – врач был поражен. Состояние здоровья упрямицы улучшалось просто на глазах. Маточные сокращения, выделения лохий, артериальное давление, выработка окситоцина, налаживание лактации – все находилось в норме. Хотя, конечно, что еще считать нормой… Допустим, у гематрийки выделения теряют кровянистый характер через две недели после родов. У вехденки же лохии стали желто-серыми через семь часов. А матка близилась к первоначальным размерам, не собираясь ждать традиционных шести-восьми недель.

Опытный медик, дитя развитых технологий, врач оставался заложником представлений о мироустройстве, свойственных не-энергетам. Умом он понимал, что запреты вехденов не социальны, а физиологичны. Он даже сдавал на эту тему экзамен в университете. Но понять не значит принять.

– Фантастика! – сказал он медсестре за обедом.

– Я тоже мечтаю о сыне, – кокетливо ответила медсестра, имевшая на собеседника виды. – Он будет такой хорошенький, весь в отца…

Ее прервал сигнал тревоги.

Нейтринный двигатель на базе термоядерного реактора, с конвертором нейтронов в антинейтрино – штука надежная. Установка Тора-Хаусмана позволяет реакции идти не только на быстрых нейтронах, но и на нейтронах спектра деления бланкета-размножителя. Увы, даже ларгитасцы, техноложцы III уровня, не знали, отчего самая надежная в мире штуковина имеет привычку ломаться в самые неподходящие моменты.

Супер-лайнеры типа «Глории» собирались на орбите. Космос был их средой обитания. На планеты они не опускались, обходясь челноками и модулями. В какой-то мере супер-лайнер являлся отдельной микро-планетой – попыткой гордых ларгитасцев доказать энергетам, что можно бороздить Галактику и без их услуг. Толкачи-брамайны? Взлетно-посадочные гематрицы? – нет уж, господа хорошие, мы по-нашему, верхом на реакторе…

Втайне понимая уязвимость своей позиции, ларгитасцы компенсировали это уникальной системой безопасности.

В случае угрозы виноградная гроздь «Глории» без промедления рассыпалась на отдельные виноградины. Каждая из автономных «ягод» была оборудована отдельной системой жизнеобеспечения и маневровыми двигунами, «заточенными» под любой вид энергии. Так произошло и сейчас. Все «ягоды» быстро удалялись от реакторного блока, где аварийная бригада торопилась устранить неполадку.

– Твою мать! – сказал врач, возвращаясь к прерванному обеду.

Он обожал луковый суп-крем с миндалем.

Медсестра согласилась. Ей тоже не нравилось, что они с врачом застряли в пищевом блоке экипажа, где куча народу, и никакой возможности уединиться.

Одной из разлетевшихся «ягод» был медотсек № 38. В нем, заключен в восстановительную капсулу, спал младенец-вехден полутора суток от роду – и ни единой живой души сверх того.

Впрочем, к чему лишние волнения?

Капсула обеспечивает все потребности ребенка, вплоть до синтеза пищевой смеси, обогащенной таурином и лактоферрином – полноценной замены материнскому молоку. Отсек герметичен и надежен. Управлять им можно дистанционно, с борта капитанской виноградины. Аварию скоро устранят. «Глория», воссоединившись в гроздь, двинется дальше, к Тиру, пассажирам выдадут памятные знаки «Участник катастрофы», самым жадным возместят моральный ущерб за счет компании – и рейс благополучно продолжится.

Спи, дитя!

Жизнь прекрасна.

К сожалению, прекрасная стерва-жизнь любит вносить коррективы. Летя в пространстве, медотсек с ребенком попал в зону притяжения Фраваша, третьей планеты системы, и вышел на ее орбиту. В тот момент, когда «Глория» стала цельной, «родильный дом» находился с противоположной от корабля стороны Фраваша, что исключало дистанционное управление. Реактор по-прежнему был нестабилен, ждать никто не хотел, и капитан принял оптимальное решение.

Рисковать шестнадцатью тысячами пассажиров и пятнадцатью сотнями членов экипажа из-за одного младенца?

Нет! – миллион раз нет!

Молодая мать, вне сомнений, возражала бы – если бы ее поставили в известность о капитанском решении. Но с этим решили погодить. Да и что значит один голос женщины, обуреваемой святой, но слепой и безрассудной любовью, против целого хора голосов, во главе которого стоит дирижер, отвечающий за безопасность всего лайнера?

Голоса матерей давно уже ничего не значат.

По-своему капитан был прав. До Тира, если не злоупотреблять осмотром космических красот, оставалось часов пять лета. Выйдя на тамошнюю орбиту, он предполагал высадить пассажиров (программа рейса отводила два дня на тирские достопримечательности!) и три четверти экипажа – после чего закончить доводку реактора.

А спасатели за это время найдут и отбуксируют блудный медотсек.

Выйдя на связь с 3-м тирским космопортом, капитан доложил ситуацию, дал все необходимые координаты и затребовал бот «чрезвычайников». Младенцу ничего не угрожало. Медотсек, исправно функционируя, мог кружить по орбите Фраваша хоть сто лет. Питание, выведение отходов жизнедеятельности, массаж и контроль развития – сто, не сто лет, но восстановительная капсула работала бы до ввода личного кода врача, или пока не иссякла бы энергия.