Книга Война роз. Право крови - Конн Иггульден

* * *

В Лондон Уорик отправился вместе с Ричардом Глостером, груженный страхами и надеждами своей дочери. Молодой герцог сам вызвался сопровождать своего попечителя в столицу, вероятно, чувствуя, что время в Миддлхэме для него истекает и что скоро ему предстоит перебираться ближе к дворцу. На обоих путниках поверх кольчуг были кожаные плащи, ноги их от холода защищали толстые шоссы, а жизнь от случайных врагов – длинные мечи у бедра.

Первый день пути прошел почти в полном молчании. Будучи весь в мрачном предвкушении того, что его ждет в Лондоне, Уорик был несловоохотлив. После скудного ужина в придорожной гостинице он, буквально кивком пожелав своему подопечному спокойной ночи, уединился у себя в комнате. Обоим не хватало веселой беспечности Генри Перси, которая вносила в разговор непринужденность. Без его болтовни Уорик и Ричард чувствовали, насколько тягостно молчание.

Наутро граф пробудился с головной болью, хотя выпил накануне всего одну кружку вина. Все вызывало у него недовольство: и горячая овсяная каша с медом, и копошащиеся гостиничные слуги, и то, что не получалось толком владеть собой. Пока он возился, Ричард успел вычистить и заседлать его коня.

– Спасибо тебе, – поблагодарил Уорик, перебрасывая с приступки ногу через седло. – А то от дум в голове тесно. Боюсь, компаньон из меня неважнецкий.

– Я понимаю, сэр. Вы боитесь, что мой брат вам откажет.

Уорик вскинул глаза, разом пронизанный и удивлением, и беспокойством.

– А ты откуда знаешь?

Ричард Глостер блекло улыбнулся: попытка впечатлить опекуна вызвала у него нежданную гневливость.

– Изабел последнее время только об этом и судачит. Да и мой брат Джордж: мы ведь с ним состоим в переписке.

Уорик моргнул, с трудом подавив желание спросить мнение у своего пажа. Нет, не годится. Вместо этого он натянул поводья и повернул коня к воротам гостиничного двора, откуда в каких-нибудь тридцати ярдах тянулась Лондонская дорога.

– Надеюсь, сэр, что король все же удовлетворит прошение. Я бы так хотел видеть Изабел счастливой! – сказал Глостер.

– Я тоже, – буркнул Ричард Уорик и, покрутив для разминки шеей, резвой рысью направил коня к дороге. Его спутник поехал следом, от души жалея, что ничем не может воздать своему попечителю за доброту.

Аудиенцию с королем графу Уорику предоставили без промедления. От постоялого двора он поехал вдоль реки в Вестминстерский дворец. Ричард Глостер не расставался со своим опекуном до самых дверей королевских покоев. Здесь в ожидании приема они стояли бок о бок. Уорик, воспользовавшись паузой, оглядел своего подопечного и отряхнул с его плаща пыль (жест, вызвавший у юноши улыбку). Вскоре створки дверей перед ними распахнулись, и они вошли внутрь.

Ричард Уорик напрягся лицом, увидев монарха в обществе Элизабет и в окружении их детей: эдакая сценка семейной идиллии с изрядным оттенком фальши. Граф рассчитывал, что Эдуард рассмотрит его прошение как король, а не как отец в кругу семьи, где рядом с муженьком сидит любящая жена, а у их ног воркуют детишки. Тут уж, извините, или одно, или другое.

Уорик с Глостером преклонили колена перед королевским семейством и встали, лишь когда Эдуард сам направился к ним для приветствия. Своего брата он обнял так, что тот задышливо крякнул.

– А ты стал силен! – похвалил Эдуард, сжимая брату предплечье, словно бычку на рынке. – Должен сказать тебе за это спасибо, – поглядел он на Уорика, который сдержанно кивнул, по-прежнему ощущая напряженность.

– Он трудился весьма усердно, Ваше Величество. Меч, копье и алебарда, верховая езда, латынь, французский…

– А еще юриспруденция и тактика, Эдуард, – подключился к перечислению Ричард. – Потому как я желаю быть полезным тебе.

– Ты пригодишься, в этом сомнения нет, – ответил правитель. – Моя мать просит моего брата к себе, Уорик. Ты передашь его теперь мне из-под своей опеки?

Ричард Уорик кашлянул, растягивая время ответа.

– Ваше Величество, вообще-то я не думал… освобождать своего пажа от обязанностей именно сегодня.

– Ничего-ничего. И все же я рад тому, что вижу в нем. Моя тебе благодарность. От обязанностей пажа я его освобождаю, но тебя, тем не менее, хвалю. Хорошо справился.

Смущенные под неотрывными взглядами короля и королевы, Уорик с Глостером пожали друг другу руки и неловко обнялись. Граф хотел что-то сказать насчет всех лет, проведенных юношей под его опекой, но тут Ричард Глостер угловато поклонился королю, развернулся и быстро вышел за дверь. Его теперь уже бывший опекун остался стоять, по-прежнему чувствуя на себе взгляды монаршей четы. Самозабвенно резвились лишь детишки, которых чутко стерегла няня, не давая им отходить слишком далеко. Чувствуя в себе неприютную легкость, Уорик понял: момент настал. Удерживаться больше не было ни сил, ни смысла.

– Ваше Величество, прошло уже много месяцев с того времени, как я подал вам прошение об обручении моей дочери с вашим братом Джорджем Кларенсом. Пользуясь вашим дружеским расположением, позвольте спросить: каков ваш ответ?

– Гм. Я много над этим думал, Ричард, – с ленцой ответил Эдуард. – Моему брату Джорджу всего девятнадцать. Несомненно, он полагает, что влюблен. Но я выберу ему жену лет через несколько. Так что ответ на твое прошение – мое королевское «нет».

Уорик замер на месте. Выражение его лица, в сущности, не изменилось, но гнев ощущался так же явственно, как усилие сохранять самообладание. Позади монарха чуть подалась вперед Элизабет – с хищным азартом, дремливо приопустив веки и приоткрыв карминные губы, будто буквально вкушала это унижение одного из Невиллов.

– Благодарю, Ваше Величество, – с безукоризненной куртуазностью ответствовал граф. – Лучше знать и чувствовать разочарованность, чем не знать вовсе. Теперь, с вашего позволения, я хотел бы отправиться на лондонские ярмарки, купить кое-что к рождественскому столу в Миддлхэме.

– Разумеется, Ричард, – мягко выговорил Эдуард. – Мне, право, очень жаль.

Уорик склонил голову. Глаза его были темны от боли.

* * *

Изабел ждала Уорика на дороге. Здесь она в отчаянном ожидании вестей часами простаивала по утрам и вечерам. Завидев отца, девушка без всяких слов, по одному лишь выражению его лица все поняла. Три дня она не выходила из своей комнаты, плача по суженому, любовь к которому оказалась обреченной.

Тем временем Ричард проводил часы в приватных разговорах с визитерами, что вереницей тянулись в Миддлхэм отдать дань уважения главе мощного рода. Уже, казалось, целую вечность Невиллы терпели поражение за поражением. Они теряли земли, состояния, титулы и влиятельность. Все это время Уорик требовал от своих близких терпеть, сносить и молчать, не ропща на короля ни словом, ни мыслью. Но вот чаша весов стала склоняться в другую сторону. С январской теменью и холодами пришло решение поднять голову.

28

Зима была поистине временем мрака и смерти. Ясным морозным утром в домах зачастую можно было наткнуться на застывшее тело старика или ребенка, умершего по малолетству от губительного простудного жара. Пришла голодная пора, когда люд победнее уже перешел на кровяную похлебку с овсяным жмыхом и вспоминал землистый вкус старых иссохших овощей, давно уже пролежавших свой срок. В похлебку годилось все – подгнившие морковь и лук, сморщенные брюква и репа. Те, кто позажиточней, позволяли себе сыр, творог и спасающий от холода свиной жир. Так и дюжили подданные короля – на хлебе, яйцах и эле, просыпаясь среди нескончаемых потемок, коротая время разговорами или починкой чего-нибудь, чтобы затем снова лечь и встать, лишь уже когда позднее невысокое солнце возвестит своими красноватыми бликами новый день.