Книга Путь гейши - Алина Лис

Страсть на краю бездны, любовь перед лицом почти неизбежной потери. Не осталось нежности, только животный инстинкт, желание доказать — себе? миру? — что жизнь сильнее смерти. И исступленные поцелуи были полны горечи и безумного страха утраты.

Руки до синяков сжимали ее тело, но Мия всхлипывала не от боли, а от внезапно проснувшегося острого голода. Сейчас ей хотелось грубости, звериной, жесткой случки, хотелось ощутить его на себе и внутри как можно полнее. Словно смешанная с наслаждением боль могла доказать, что все это происходит по-настоящему.

Пальцы резко вошли в ее тело, и она вскрикнула, широко раскрыла глаза и подалась вперед, насаживаясь на них.

— Да! Возьми меня! Сделай своей!

Подчиняясь его желанию, Мия перевернулась. Ощутила ладонями прогретый камень. Грубые волокна циновки впились в колени. Все это было таким реальным, настоящим, реальней самой реальности.

Жесткие ладони, охватившие ее бедра. Сладкое и чуть тянущее чувство наполненности, резкие толчки и крик, эхом повисший под сводом заброшенного храма…

Акио входил в нее глубоко, резко. И дергал за намотанные на руку волосы, вызывая легкую боль и сладостное чувство беспомощности. При каждом его погружении Мия вскрикивала и всхлипывала, умоляя не останавливаться.

Случка. Грубая и жадная. Движения, которые вышибают из тела все мысли, кроме животной жажды спариться, слиться. Удовольствие, за которым скрывается страх потери.

Он склонился, нависая над девушкой. До боли сжал грудь, резко ущипнул за сосок. Мия содрогнулась от сладостного спазма, царапнула пол и застонала в голос.

Тело скрутило звериное, острое, почти болезненное наслаждение. Акио навалился, вдалбливаясь в нее, потом судорожно выдохнул и замер.

Несколько мгновений в храме стояла оглушительная тишина. Единственным звуком, который слышала Мия, был стук ее сердца.

Нет, ужас перед будущим никуда не делся. Его не прогнало лихорадочное соитие. Страх навсегда порвать ту тонкую ниточку, что связывала их, стремление впечатать себя в другого, оставить метку — на душе, на теле — никуда не делись. Недосказанность, обреченность повисли в воздухе, застыли на языке горькой ноткой.

Но все же то, что они сейчас сделали, рассказало о чувствах лучше сотни бесполезных слов.

Он коснулся губами ее шеи сзади, совсем легонько, лаская дыханием кожу. Выпустил волосы и провел ладонью, зарываясь в них пальцами.

Хриплый шепот «мое сокровище!», сильные объятия, поцелуи — такие осторожные и нежные. После грубого дикого секса эта полная щемящей горечи нежность чуть не заставила Мию разрыдаться.

— Люблю тебя, — выдохнула она, обнимая своего мужчину. — Я так тебя люблю! Не смей умирать! Пожалуйста, не умирай!

— Не буду. — Его губы тронула грустная, чуть насмешливая улыбка. Он провел ладонью по бедру Мии. Там, где его пальцы оставили красные следы на нежной коже. — Тебе не больно?

— Нет!

Она и вправду не чувствовала синяков. То ли причиной тому стала иллюзорность, условность пространства сна, то ли слишком сильными и сложными были владевшие девушкой чувства. Теперь, когда болезненная страсть отступила, страх потери обрушился на Мию с особой силой, подмял, почти погреб под собой.

Здесь и сейчас он с ней и здоров. Но жуткое зрелище изуродованного пытками тела еще стояло у нее перед глазами.

Пока она тратит время в бесполезных бабских интригах и придворных развлечениях, ее мужчина вынужден терпеть такое.

Разве можно с этим смириться?

Она сглотнула, предчувствуя его реакцию на свои слова.

— Акио, послушай… Ясукате нужно признание в предательстве? Может, тебе стоит подписать его?

Он отстранился и гневно сузил глаза.

— Нет.

— Но тогда палачи оставят тебя в покое…

— Не обсуждается!

— Но почему? — беспомощно спросила Мия. Ей хотелось разрыдаться от этого глупого упрямства. — Главное — вытащить тебя из застенков! Я — императрица. Все даймё встанут на твою сторону. Это уже не будет бунтом.

— Такухати никогда не были предателями, — зло отчеканил Акио. — Я не опозорю свой род.

— Но ведь это неправда…

— Я сказал — нет, Мия!

Девушка часто заморгала, отгоняя глупые слезы. И вдруг замерла от неожиданной мысли.

— Я ведь императрица? Так, Акио? — медленно спросила она. — Я могу тебе приказать? Ради государства…

И отшатнулась — такая ослепительная ярость вспыхнула мгновенно в глазах ее мужчины. А потом Акио криво ухмыльнулся:

— Конечно, госпожа. Ваше величество вправе приказывать своему вассалу.

В тишине храма его голос прозвучал издевательски и зло.

Мия побледнела, осознав, что подошла к границе запретного и страшного. Сама чуть было не разрушив свое счастье.

Как тогда с фэнхуном.

Возможно, она и вправду сможет приказать Акио. Возможно, он даже выполнит ее приказ. Но этим она сделает то, чего так и не смогли сделать все палачи Ясукаты — сломает его. Навсегда обозначит его положение вассала. Послушного, исполнительного, полезного. Поймав его в ловушку, заставив выбирать между честью и долгом, Мия навсегда уничтожит властность, которая так притягивала ее к Акио. Встанет выше. Никогда уже не сможет испытать чувства абсолютной защищенности рядом с ним.

Даже если он простит ее за подлый приказ.

Ответственность — не мячик. Ее нельзя так просто подобрать, поиграться и вернуть другому, когда надоело.

Это то, что она любит в Акио. Стержень его личности. Умение решать за других, вести за собой. Да, не все его решения приятны, не со всеми Мия согласна. Но или так, или никак.

Он такой, какой есть. И такого его она не сможет контролировать. Но полюбила она Акио именно таким.

— Прости, — глухо сказала девушка. — Я никогда не буду приказывать тебе. Советовать, просить, спорить — да. Но приказывать — нет. Я не госпожа тебе. Я просто, — тут она всхлипнула, — не хочу, чтобы тебе было больно.

Акио вздохнул и обнял Мию, баюкая в объятиях, как ребенка, и мрачно усмехнулся.

— Заживет!

Джин пришел вовремя. Как всегда. Но на этот раз он пришел без Лина.

Необычно. Распластавшись на животе под потолком на уже хорошо знакомом выступе, Тэруко чуть свесила голову вниз и наблюдала, как старший принц Аль Самхан задумчиво изучает стойку с оружием. После того как Тэруко протерла свое убежище от пыли и убрала паутину, прятаться под потолком было одно удовольствие. Весь зал как на ладони, и нет риска чихнуть. А вот ее никто не видит.

Принцесса вряд ли смогла бы придумать убедительное объяснение, почему и зачем она подглядывает за почти каждым спаррингом своего жениха. Эти вылазки требовали времени, которое приходилось отнимать от собственных тренировок. Они были бесполезными и опасными. Однажды Шину приспичило обсудить что-то с двоюродной сестрой как раз в тот момент, когда Тэруко подсматривала за Джином. И принцесса еще долго потом оправдывалась, объясняя, что она была в своих покоях, просто задремала за ширмой, а Шин, видимо, не заметил.