Книга Открытие Земли - Жюль Верн

Государство инков, занимавшее сперва лишь окрестности Куско, быстро расширяло свои границы и растянулось на тридцать градусов – от островов Жемчужных до тропика Козерога. Правители Перу пользовались такой же неограниченной властью, как азиатские деспоты. «Кажется, в мире не было такой страны, – говорит испанский историк Сарате, – где подданные были бы так послушны и покорны. Инка был одновременно и вождем племени и верховным жрецом. Прямой потомок Манко Капака и Мамы Оэльо, он считался божеством – живым воплощением Солнца. Достаточно было инке вручить человеку, на которого распространялась его милость, одну только нить из своей диадемы, чтобы человек, осчастливленный этим символом власти, видел вокруг себя изъявления всеобщего уважения и покорности. Вельможе было бы легко без всякой помощи солдат истребить население целой провинции. Верховная власть инки внушала такой благоговейный трепет, что нить из его диадемы могла стоить жизни тысячам людей, готовых встретить смерть без всякого сопротивления».

Впрочем, древние летописцы единодушно утверждают, что инки старались не злоупотреблять своей властью и заботились о благе подданных. Во всей династии из двенадцати наследовавших друг другу верховных вождей не было ни одного, который оставил бы о себе дурную память. Можно ли еще где-нибудь в мире найти страну, летописи которой передавали бы аналогичные факты? Не достойно ли сожаления, что испанцы внесли в эту страну войну со всеми ее ужасами, свои болезни, свои пороки и свои предрассудки, горделиво называя все это цивилизацией? И не следует ли пожалеть о том, что некогда счастливый и богатый народ дошел до такого униженного состояния, что его бедные,

обездоленные потомки даже не сохранили воспоминаний о своем былом величии, чтобы эти воспоминания помогли им переносить нынешнюю горькую участь!

Перуанцы сохраняли свои предания с помощью странной системы узелков, которые завязывались на разноцветных шнурках. Такой способ фиксирования событий заменял отсутствовавшую письменность. Особые колонны и обелиски, установленные на площадях и возле храмов, помогали определять равноденствие и солнцестояние, к которым приурочивались сельскохозяйственные работы и религиозные праздники. Календарный год состоял из трехсот шестидесяти пяти дней и делился на двенадцать месяцев. Города были украшены величественными зданиями и статуями, выполненными с изумительным искусством. Перуанцы были самым просвещенным и цивилизованным народом из всех народов Нового Света.

Инка Гуайна Капак (при сыне которого Атагуальпе испанцы завоевали это обширное государство) значительно расширил свои владения и проложил дорогу через всю страну, от Кито до Куско. Если учесть, что строителям дороги пришлось срывать горы и засыпать пропасти, то легко вообразить, каковы были масштабы этого строительства! Распоряжения властителя передавались по всей стране гонцами, сменявшими друг друга через каждые два километра.

Выезд инки из дворца обставлялся с необыкновенной пышностью Достаточно сказать, что трон монарха, сделанный из чистого золота, устанавливался на золотых носилках, к которым имели право прикасаться только знатнейшие особы империи.

В то время когда испанцы высадились на перуанском берегу, власть принадлежала двенадцатому инке Гуайна Капаку, женатому, вопреки древнему закону империи, на дочери покоренного монарха страны Кито. Гуайна Капак имел от нее любимого сына Атагуальпу и завещал ему после своей смерти власть над этой страной. Старший его сын Гуаскар, происходивший от матери, в жилах которой текла кровь инков, считался законным наследником престола и царствовал в Куско. Этот раздел власти, противный обычаю, установленному в Перу с незапамятных времен, вызвал в Куско такое недовольство, что Гуаскар, ободренный своими подданными, решил восстать против брата, не желавшего признать за ним верховного господства. Атагуальпа привлек своей щедростью большую часть воинов, сопровождавших его отца в походе на Кито; когда обе армии встретились, счастье улыбнулось узурпатору, и Гуаскар был низложен.

Не странно ли, что в Перу, так же как и в Мексике, испанцам благоприятствовали совершенно исключительные обстоятельства! В Мексике народы, покоренные аптеками, подвергались таким притеснениям, что встретили испанцев, как освободителей; в Перу междоусобная борьба двух братьев разъединила силы индейцев и помешала им дружно выступить против завоевателей, которых они легко могли бы смести с лица земли.

Писарро, принимая послов Гуаскара, пришедших просить у него помощи против Атагуальпы, которого они называли бунтовщиком и похитителем престола, сразу же смекнул, какую выгоду можно будет извлечь из этой междоусобной войны. Он понял, что если примет сторону одного из двух братьев, то тем скорее справится с обоими. Узнав от послов, где находится со своей армией Атагуальпа, Писарро смело двинулся в глубь страны во главе шестидесяти двух всадников и ста двадцати пехотинцев. Из всего этого отряда только двадцать человек были вооружены аркебузами и мушкетами. Большую часть запаса огнестрельного оружия Писарро оставил гарнизону крепости Сан-Мигель, рассчитывая, в случае неудачи похода, найти там убежище и дождаться высадки вспомогательных войск.

Писарро направился к маленькому городу Кахамарка, лежащему в горной местности, в десяти дневных переходах от берега. По пути испанцам пришлось пересечь безводную пустыню, покрытую жгучими песками и тянувшуюся на целых двадцать миль, до провинции Мотупе. В этой пустыне солдаты так изнемогали от зноя и жажды, что перуанцам ничего не стоило бы уничтожить всю экспедицию одним ударом. Но, к счастью для Писарро, Атагуальпа еще ничего не знал о его походе.

Через несколько дней испанцы достигли подножия Андов. Прекрасная тенистая дорога круто поднималась в горы и скрывалась в диких ущельях. На каждом шагу Писарро могла подстерегать засада. Но перуанцы проявили беспечность, и завоеватели благополучно достигли цветущей долины Кахамарки. Только тогда в лагере Атагуальпы узнали о появлении белых людей.

Скоро от инки прибыл гонец, и Писарро не замедлил заявить ему о своих дружеских чувствах и преданности. Он сообщил индейскому посланцу, что готов следовать воле монарха, признать его своим господином и уважать жизнь и имущество его подданных. Прибыв в Кахамарку, Писарро благоразумно разместил свое войско в храме и во дворце инки, застраховав себя таким образом от внезапного нападения. Затем он отправил одного из своих братьев и офицера Эрнандо де Сото в сопровождении двадцати солдат в лагерь Атагуальпы, находившийся всего лишь в трех – четырех километрах от города.

Послы были приняты перуанцами с большими почестями. Испанцев поразило обилие золотых и серебряных украшений и невиданная роскошь, окружавшая властителя. Атагуальпа согласился посетить лагерь Писарро и велел известить начальника белых людей, что явится к нему на следующий день и лично поздравит его с прибытием в Перу. Восторженные рассказы послов об удивительных богатствах Атагуальпы только утвердили Писарро в намерении изменнически завладеть инкой и его сокровищами.

Многие испанские авторы, в особенности Сарате, преднамеренно извращают факты, чтобы они не казались такими гнусными, и пытаются обвинить в измене Атагуальпу. Но в настоящее время собрано так много документов, что мы не можем вместе с Робертсоном и Прескоттом не признать чудовищного вероломства Писарро. Конкистадору было очень выгодно завладеть инкой и распоряжаться им, как своим орудием, подобно тому, как поступил Кортес с Монтесумой. Писарро не преминул воспользоваться простодушием и честностью Атагуальпы, поверившего его дружеским заверениям и ничуть не подозревавшего, что этот новоявленный «друг» собирается заманить его в западню и готовит ему гибель. Полное отсутствие совести в вероломной душе завоевателя, расчетливая хитрость, гнусное предательство – все это покрывает память Писарро вечным неизгладимым позором!