Книга Красная Хазария и Гитлер. Кто «крышевал» сионистов? - Владимир Большаков

Версия смерти Сталина, изложенная В. Е. Ардовым, совпадает с давней публикацией в одной из французских газет. Сообщалось, что очередной инсульт Сталина наступил после заседания Политбюро по вопросу о депортации евреев, на котором Сталин будто бы встретил сопротивление его членов. Отмечалось выступление Кагановича, названы были также Микоян и Ворошилов.

Никто из названных Ардовым членов Политбюро эту информацию при своей жизни не подтвердил, хотя, после смерти Вождя столь твердая позиция против депортации евреев пошла бы им только на пользу. Известно только, что во всех «антисионистских» делах – от дела ЕАК до дела врачей-вредителей, а также по делу о «сионистском заговоре в МГБ» все «старое» Политбюро полностью поддерживало Сталина и их подписи на сохранившихся документах это подтверждают. По поводу ардовского варианта «последнего заседания Политбюро» с присутствием Сталина, существует и другая версия. Согласно ей Берия после этого решил, что окончательно сбрендившего Иосифа Виссарионовича пора остановить, и переслал ему с доверенным лицом бутылочку «Боржоми» такой силы, что, выпив из нее один глоток, Сталин тут же рухнул на пол с кровоизлиянием в мозг. Думаю, что и в этой версии не больше правды, чем в версии Ардова.

Сталин чуял свой близкий конец и готовил себе смену. В этой смене не было места ни старой гвардии, ни тем, кто, так или иначе, попал под подозрение в связях с «чужеродными элементами» и «космополитами». «Чужеродными» были те, кто не воспринимал сталинско-гебистскую диктатуру, как норму жизни. Ко вторым относили в первую очередь тех евреев, которые после образования государства Израиль хотя бы раз были замечены в разговорах об «исторической родине». Но, даже если еврей и не был в том замечен, то вполне достаточным основанием для разного рода ограничений, хватало и того, что он был евреем. Эти ограничения в том или ином виде просуществовали вплоть до окончательного распада СССР.

Трудно современному человеку представить, какой всеобъемлющей и неоспоримой стала абсолютная диктаторская власть Сталина после окончания войны. Все разговоры о том, что незадолго до его смерти где-то внутри партии готовился против него какой-то заговор – не более чем миф. Сталина могла лишить всех занимаемых им постов только смерть. Но к концу его жизни реальных конкурентов у него не было. С 1939 г., когда состоялся ХУШ съезд ВКП(б), партийные съезды не проводились почти 13 лет. И не только из-за войны. Сталин просто не видел в них необходимости. Он и так был общенародно признанным лидером и партии и государства и, по сути, правил страной единолично, используя узкий круг партийного руководства лишь для легитимизации своей диктатуры. Но он понимал, что вечно так продолжаться не может. Своему окружению Сталин никогда не доверял, но после войны, судя по всему, вообще решил от своего «внутреннего круга» избавиться. На состоявшемся перед XIX съездом Пленуме ЦК 16 октября 1952 г. Сталин выступил с резкой критикой Молотова. На второстепенный пост Вождь убрал Кагановича. Открыто выражал недовольство Берией, и не скрывал своего презрения к Хрущеву. Ну, а Маленков у него был чем-то вроде Ваньки – Встаньки. То нагнет его, то поднимет… В любую минуту его вчерашние любимчики могли впасть в немилость. Означало ли это, что ощущая нависшую над ними смертельную опасность, они решили объединиться и уничтожить Сталина, на что намекал в своем узком кругу Берия? В это трудно поверить. Они вплоть до его кончины действовали, как пауки в банке – поедали друг друга, строча доносы, придумывая заговоры, подпитывая подозрения Сталина к тем, кто им казался опасным соперником или потенциальным противником. Те описания последних заседаний сталинского Политбюро, переходивших в пьяные застолья, в доступных документах, в том числе и в докладе Хрущева ХХ съезду КПСС и в его «Мемуарах», показывают и самого Никиту Сергеевича и его коллег в самом неприглядном, срамном виде. Сталин относился к ним, как барин, к своим шутам гороховым. Никита плясал гопак и пил, пока голова не падала в салат, Ворошилов пел дурным голосом, Берия поднимал тост за тостом «за нашего Кобу!». Они сотни раз могли его удушить, пристрелить, зарезать, отравить, а потом сообщить о его «скоропостижной кончине». Но они так и не решились на это, даже когда стали понимать, что жизнь их висит на волоске, и Сталин безнаказанно мог уничтожить их по одиночке, что он, собственно, и делал. Единственно на что они решились – все сразу – это не вызывать к нему врача, когда увидели, что Хозяина хватил удар, и дать ему умереть. И. В. Сталину первая медицинская помощь была оказана лишь 2 марта, через 13 часов после того, как членам Политбюро сообщили, что он без сознания. Бригада врачей во главе с одним из лучших кардиологов страны П. Е. Лукомским, кстати, действительным членом Академии медицинских наук, была допущена к пациенту только после скандала, который устроил сын Сталина Василий, потребовавший срочно прислать врачей к отцу. Позже, начальник Санитарного управления Кремля Куперин, показав своему коллеге при вскрытии тела И. В. Сталина место, где лопнул мозговой сосуд, произнес: «Вот эту кровь сразу бы ликвидировать… Человек бы еще жил…» (Рыбин А. Т. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. М.: ИРИС-ПРЕСС, 1994. С. 50).

После XIX съезда аресты действительно коснулись ближайшего окружения Сталина. Были арестованы А. Н. Поскребышев, бессменный секретарь и помощник Сталина, генерал-лейтенант Н. С. Власик, его заместитель Лынько, Федосеев, который ранее был комендантом Кунцевской («Ближней») дачи, генерал-майор С. Ф. Кузьмичев, служивший в личной охране Сталина. В январе 1953 г. были арестованы 5 людей из ближайшего окружения Сталина по обвинению в шпионаже (АП РФ, ф.3, оп.24, л.87). Напомним, что дело Власика было связано напрямую с делом врачей. У современных сталинистов, поэтому существует версия, согласно которой Берия и другие приближенные Сталина, намеренно раздули дело врачей, чтобы лишить его в случае болезни квалифицированной медицинской помощи, а заодно убрать его верных охранников. Стопроцентно исключить эту версию (см., например, Лев Балаян. «Четыре дворцовых переворота»), пусть даже не подтвержденную фактами, нельзя. Дочь Н. С. Власика Надежда Власик говорила, что ее отец «просто мешал Берии добраться до Сталина, потому что отец бы не дал ему умереть. Он не стал бы ждать сутки за дверями, как те охранники 1 марта 1953 года» (в интервью газете «Московский комсомолец» 07.05.2003).

Хотя ясно, что, когда к Сталину все же допустили врачей, то приехали действительно высококвалифицированные специалисты. Объективности ради, напомню опубликованные в 1992 г. воспоминания сотрудника для поручений И. В. Сталина В. Тукова. Он свидетельствует: «Однажды едем в машине. Сталин говорит: «Что делать? Умерли один за другим Жданов, Димитров, Чойбалсан, а ранее – Менжинский, Горький… Не может такого быть, чтобы так внезапно умирали государственные деятели! Видимо надо заменить старых кремлевских врачей и подобрать молодых». Я сказал: «Товарищ Сталин, старые врачи имеют большую врачебную практику, а молодые – одна зелень, без опыта». Сталин: «Нет, надо заменить… поступают сообщения об отравлении лекарствами соратников, из кремлевской больницы. НКВД настаивает на аресте некоторых старых врачей, лечивших Димитрова, Жданова и других». (Грибанов С. Заложники времени. М.: Военное издательство, 1992. С. 59–60). Балаян, однако, и не только он, использует свидетельство Тукова для того, чтобы подтвердить теорию заговора «четверки» (Маленков, Игнатьев, Хрущев и Берия) против Сталина. «Теория» эта явно построена на песке. Без санкции Сталина «дело врачей» никто бы не начал. Письмо Тимашук появилось уже после этой санкции. Как пишут братья Жорес и Рой Медведевы, «письмо Тимашук, адресованное не Сталину, а начальнику управления охраны МГБ Н. Власику, было написано 29 августа 1948 года. Оно касалось диагноза, поставленного А. Жданову, и было вполне обоснованным, учитывая то, что Жданов был тогда еще жив». (См. Неизвестный Сталин. М.: Права человека, 2001. С. 32). Разговор с В. Туковым состоялся уже после смерти Жданова. Поэтому на вопрос о том, кто был инициатором «дела врачей», есть лишь один ответ – сам Сталин. Следует прислушаться и к мнению Судоплатова на этот счет: «Вся правда в отношении «дела врачей» так никогда и не была обнародована, даже в период горбачевской гласности. Причина в том, что речь шла о грязной борьбе за власть, развернувшейся в Кремле перед смертью Сталина и захватившей, по существу, все руководство»… (Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997. С. 307). Дело только в том, что «шили» такого рода «дела» все те же пауки в банке по причинам, о которых мы говорили выше. И не важно были основания для таких дел, либо нет. Если Хозяин кого заподозрил, то на Лубянке могли найти доказательства даже в подтверждение связей подозреваемого с замышлявшими против Сталина инопланетянами. Его «соратники» просто пытались выжить. И до жизней других им не было никакого дела. А за свою жизнь у них были все основания беспокоиться.