Книга Палач - Виктор Вальд

Венцель Марцел замялся и после паузы выдавил:

– Гостил у нас. Но вышла неприятная история. Он ранен. В голову.

– Да? Ну, ничего. Я не знаю ни одного рыцаря, который бы не был ранен в голову. – Вольсдемар весело рассмеялся. – Лишняя шишка только укрепляет рыцарские головы.

– Да, собственно говоря, у него не совсем шишка. Скорее дырка. Но он идет на поправку.

– Если поправится, то у него двойное счастье. И жив остался, и неожиданно разбогател. Теперь он очень богат. Его несостоявшийся тесть неожиданно умер, но перед смертью завещал ему свои земли и замки. И это независимо от того, разыщет ли Гюстев свою сбежавшую невесту. Император желает и с него взять наследственный налог. Так что передай Гюстеву фон Бирку, что Карл желает поскорее увидеть его.

– О нет… Нет. Молодой рыцарь все время без памяти. За ним ухаживает моя дочь и я сам. Но надежд мало. Очень мало. Почти совсем нет, – скороговоркой вымолвил бюргермейстер и опустил глаза.

– Что ж, пусть Господь будет к нему милосердным. Он славный юноша. И крепкая рука. Будет жаль его потерять. Хотя… Кто знает, будем ли мы сами живы завтра. Так что в путь. В путь.

Венцель Марцел не выдержал и сказал:

– Прости, мой добрый господин. Все так скоро… Мы готовились. А император не желает даже переночевать в нашем городе.

– Не стоит обижаться. Это не причуда императора, а печальная необходимость. Необходимость бежать, причем бежать как можно быстрее и дальше.

Бюргермейстер в огромном удивлении вскинул свои густые брови.

– Какой же враг преследует нашего императора?

– Самый могущественный из врагов. Враг, который легко переступает границы и крепостные стены. Его не способны остановить ни реки, ни болота, ни леса, ни даже бронированная рыцарская конница.

Венцель Марцел почувствовал, как на его лбу выступила испарина.

Глава 13

Палач провел рукой по своим синим одеждам. И камзол, и плащ уже достаточно подсохли. И, кажется, ему удалось отстирать все пятна крови. Недаром же он несколько ночных часов провел на берегу запруды, где замочил, а потом долго стирал каждую вещь в отдельности. Он еще долго колебался, стоит ли ему появляться в городе, для которого сегодняшний день стал большим и радостным праздником в связи с прибытием императора.

Но на каждом празднике бывают моменты, когда веселье подвыпивших людей превращается в ссоры и даже драки. Не дай бог это случится. Но если случится, не спросит ли потом бюргермейстер, где был палач, который одним своим присутствием может остановить любое нарушение порядка в его славном городе.

Гудо набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул. Сначала медленно, а затем постепенно ускоряя шаг, он двинулся к городским воротам. Он прошел по дороге, усыпанной начавшими увядать цветами и венками, и, не взглянув на стражу, направился к Ратуше. Не пройдя и ста шагов вдоль улицы, палач был вынужден прижаться к стене дома. По улице вскачь неслись богато одетые всадники. Они так спешили, что готовы были сбить с ног всякого, кто не успел уступить им дорогу. За всадниками прогромыхали рыцари и потянулись крытые повозки, из которых доносились пьяные женские голоса и смех. Им вторили такие же мужские голоса. Слышались скабрезные шутки и звонкие поцелуи. А из одной повозки доносился томный женский голос, часто прерываемый вздохами сладострастия:

– О-о-о! Да, да… Ищите эту блоху. Ниже, ниже груди. Ах-ах! Барон, вы подарите мне золотую блохоловку?[61]

Гудо пожал плечами и пошел дальше, к Ратушной площади. Пропустив едва ли не бегущий отряд лучников, палач удивился пустынным улицам и закрытым окнам. Обиженный город не провожал своего императора.

Ближе к Ратушной площади Гудо увидел несколько открытых повозок, на которых вповалку лежали пьяные господа, а на их телах восседали не менее пьяные слуги. Многие из них все еще дожевывали то, что схватили с господских столов, и наспех запивали куски вином и пивом прямо из кувшинов.

Палач хмуро посмотрел на это пьяное прощание и взглянул на небо. Ничего не изменилось: ласковое солнце, пронзительная лазурь и стремительный полет птиц.

Гудо опустил глаза, и ему показалось, что в глухой проулок шагнул его помощник Патрик. Чтобы проверить себя, палач бросился туда.

В этом узком месте, над которым почти срослись крыши, он увидел лежащего на земле господина в дорогих одеждах и стоящих возле него Патрика и могильщика Ешко. Помощник держал за руки могильщика и что-то горячо ему шептал. Ешко с гневом освободил свои руки и зарычал:

– Ты тоже не Божья овечка. И если ты забылся, то я кровью омою твою память.

Патрик повысил голос:

– Только не сегодня. У тебя будет время и возможность.

– А у тебя их не будет! – зло воскликнул могильщик и замахнулся.

Но тут Ешко увидел палача и вместо удара погладил Патрика по его волнистым волосам. Затем он опустил голову и проскользнул мимо Гудо, став едва не вдвое меньше ростом.

– Что это было? – спросил Гудо у помощника.

Патрик рассмеялся:

– Да так, не поделили одну вдовушку.

– А это кто? – палач указал на валяющегося благородного господина.

– Не знаю. Видно, зашел помочиться. Ну и свалился.

– Ладно, брось его в повозку.

Гудо придержал одну из них и дождался, пока она не приняла мертвецки пьяного человека из свиты императора.

– Веселенький получился праздник, – грустно произнес палач и, бросив взгляд через площадь, увидел на ступенях Ратуши бюргермейстера. Тот стоял сгорбившись, а над ним нависал тощий старик в поношенной сутане священника.

– Пойдем, может какие-то приказы будут, – велел палач, и Патрик послушно поплелся за ним.

– А, Гудо… – устало произнес Венцель Марцел и, указав на господина в синих одеждах, сообщил священнику:

– Это наш городской палач. А тот юноша – его помощник.

– Палач – это сейчас то, что нужно, – хрипло промолвил священник и внимательно осмотрел огромное тело Гудо. – У нас скоро будет много работы. Очень много.

– Гудо, это отец Марцио. Он из святой инквизиции[62]. Император оставил его в нашем городе. Святой отец может оказать помощь в надвигающейся беде. О Господи, прости нас грешных…