Книга Слуги государевы. Курьер из Стамбула - Алексей Шкваров

В шведском лагере радость, привезенная отпущенным из плена капитаном Дидроном, сменилась унынием. Вступив на престол, Елизавета дала обещание вступить в мирные переговоры, но более слов ничего не последовало. Стокгольм требовал решительных мер. Уже 7-го декабря Король писал Левенгаупту рукой Карла Гилленброка:

«Царица, кажется, хочет успокоить нас обещаниями, пока новое правительство утвердится в своей власти. Чрез что благоприятные для нас конъюнктуры (обстоятельства) могут быть уничтожены. Или она, быть может, не захочет начать своего царствования уступкой некоторых из завоеванных ея отцом провинций, чрез что могла бы навлечь на себя ненависть народа. А потому вам следует продолжать свой марш мимо Выборга и идти к Петербургу».

Только никуда не мог Левенгаупт уже даже сдвинуться с места. Умирала шведская армия. Умирала медленно, но верно. В землянках, где ютились солдаты, стоял трупный дух. Черные опухшие люди еле шевелились в провонявшей нечистотами и гнилью холодной темноте. С трудом поддерживали огонь в очагах — угорали часто.

Цинга, горячки да другие болезни выметали целые землянки. Со временем они становились могилами братскими. Наполнив трупами одну землянку, обрушали крышу, засыпали землей и принимались за другую. Тела сбрасывались нагими, нередко обглоданные собаками, во множестве расплодившимися возле шведского лагеря. Перед захоронением трупы складывали в сараи, дверей не имевшие, а ночами туда легко проникали собаки. Майор Пфейр, полка гвардейского, приказал хоронить умерших не только без почестей воинских, но даже без обряда церковного. Солдаты стали роптать громко.

Кюменегордский батальон для своих мертвецов приготовил могилу длиной 100 локтей, шириной в 6 и глубиной в 4. Скоро от полков осталось не более трети. К 18-му января 1742 года от 1500 человек гвардии оставалось лишь 700, годных к службе, а 9-го февраля в строй смогли подняться 400. В Упландском полку в январе не было и трехсот человек, в Седерманландском около того же, в Далекарлийском несколько больше, в Вестерботнийском — меньше.

На галерах смертность была еще ужаснее. Пришлось отправить тысячу человек, чтоб хоть как-то пополнить экипажи. Это была новая тысяча жертв.

Воевать Левенгаупт не мог. Некем было. Прибывший к армии французский капитан шевалье де Крепи успокаивал главнокомандующего, советовал от лица посланника в Петербурге маркиза де ла Шетарди и не предпринимать никаких действий. Потому Левенгаупт лениво писал в Стокгольм, что армия в хорошем состоянии, а весной, с прибытием корабельного флота и подкреплений из Швеции, он намеревается успешно продолжить войну.

В январе де ла Шетарди изложил Императрице предложения Франции о посредничестве в примирении со Швецией.

В качестве платы за помощь в известных событиях шведам очень уж хотелось получить Карелию, Выборг с Кексгольмом, уничтожить весь русский военный флот на Балтике, а порты балтийские в Эстляндии и Лифляндии открыть для беспошлинной торговли хлебом, как и говорилось в Ништадтском мире. Правда, сам мирный договор должен быть уничтожен как противный шведской стороне.

Но Елизавета ответила резко:

— Коли стороне шведской мир сей противен, то мне противны все те условия, что предлагаете, маркиз. Противны моей чести и славе.

— Но Ваше Величество, — растерялся француз.

— И пусть сам Король французский, — продолжала Императрица не слушая, — будет судьей. Что скажет народ, увидев, что иностранная Принцесса, мало заботившаяся о пользе России и ставшая случайно Правительницей, предпочла, однако, войну постыдным уступкам хоть чего-нибудь. Тем более дочь Петра не может для прекращения той же войны согласиться на условия, противоречащие благу России, славе ее отца и всему, что было куплено ценой крови его и ее подданных. — Выговорив все это, Елизавета Петровна отвернулась к Шуваловым, дав понять, что аудиенция закончена.

Шетарди срочно отписал в Париж, но получил оттуда лишь выговор, а не совет. Сменивший на посту министра почившего кардинала Флери, Жак Амелот писал: «…очень изумлен тем, что Вы решились писать графу Левенгаупту о прекращении войны…, что Вы хотели взять на себя ответственность за последствия всего этого».

Дипломатия французская из всех сил пыталась заставить Россию заключить мир со шведами. Безуспешно! Посланник Парижа в Стамбуле истратил уйму денег, дабы вовлечь Порту в очередную войну с Россией. Отсюда зайти пытались. Но на границах Турции стояла армия шаха Надира, угрожая тени аллаха на земле. И турки остались нейтральными.

Зато Россия не дремала. Ласси упорно разрабатывал план новой кампании. Фельдмаршал хотел упредить шведов до наступления весны, прекрасно осведомленный через лазутчиков о бедственном положении Левенгаупта и его армии. План кампании должен был начаться стремительным ударом от Нарвы. Переход русских войск по льду Финского залива с одновременным маршем полков от Выборга сулил разгром обессиленной шведской армии.

«Февраля 25-го. К шведскому генералу Левенгаупту с объявлением об окончании армистиции (перемирия) и предначалии воинских действий в Фридрихсгам с письменным сообщением обер-квартирмейстер Шредер отправлен»

(Из примечаний к «Санкт-Петербургским Ведомостям» за 1742 г. Ч. 30. С. 117).

Паника охватила шведов. Русские мерещились повсюду. Ласси войск пока с места не сдвигал, но приказал возобновить поиски жестокие, на время замирения остановленные. Вновь обрушились разъезды казачьи да калмыцкие на деревни финские, разорение и смерть неся.

«Февраля от 28-го.

Того ж числа отправлен под командою полковника Каркателя, в неприятельскую сторону деташемент, состоявший в 300 человек драгун, да до тысячи пехоты, в том числе гренадер сто, да Донских казаков в восьмистах человеках. Оному чинить над неприятелем поиск и разорять весь Нейшлотский уезд, ежели возможность будет, чрез казаков и нейшлотскон предместье выжечь.

Марта от 1-го.

От стороны Выборга по фридрихсгаванской дороге для впадения (нападения) в тамошние места до Ведерлакс-кирки отправлен выборгского гарнизона полковник Исаков с командою, в двухстах пехотою состоявшей, и с ним майор Стоянов с гусарами около двухсот же человек.

Та партия в неприятельскую землю нападение учинила, едва не до Фридрихсгама, и до оного не дошла только за двадцать верст, и лежащие по тому тракту неприятельские деревни, елико возможность допустила. Выжжены.

Марта от 3-го.

К Петерс-кирке для поиску над стоящим там шведским майором Кильстремом, с набранной рекрутской командой, и оттуда до Руголакс-кирки, для разорения неприятельских жилищ отправленной Ростовского пехотного полка подполковник граф Узенбург в 200 человек пехотных гренадер и около 50 гусар рапортовал: онаго майора застать не смог, ибо он накануне прихода, известие имея, оттуда со всей командой своею лесами на лыжах ушел к кирке Пумолы, в расстояние 54 версты. Нашли трех человек рекрутов, из которых один в лес ушел, другой гусарами убит, третий в полон взят. Чего ради он с командою своей и возвратился, а гусар для разорения неприятельских деревень распустил по сторонам, которыми, будучи в той партии, деревень со всем их хлебом и сеном с 50 сожжено и разорено, а из мужиков, кои оружием противились, в плен взято 4 человека, до 20 лошадей и 50 скотин.