Книга Дай мне шанс - Льюис Сьюзен

Молина отставил кофе и поднялся. Второй зашел сзади и помог ему снять кожаное длинное пальто, потом взял куртку у продавца. В то время, как Молина надевал ее, в комнату вошел Валерио.

— Сальвадор Молина, — сказал он.

Тот обернулся:

— Что?.. — Он замолчал и ощутимо съежился, увидев форму и оружие.

— С нами тут кое-кто, кто хотел бы вас увидеть, — сообщил ему Валерио.

Молина крутанулся. Его широкая мускулистая грудь была защищена курткой, широко посаженные глаза наполнились ужасом.

— Ты помнишь меня, — бросил Чамберс. — Я тот, кому ты послал фотографии. Тот, чью подругу ты изнасиловал и убил.

Молина попятился, глаза его перебегали с одного на другого, он пытался понять, как произошло столь внезапное изменение в его окружении и кто есть кто. Его круглое лицо пожелтело от страха, он споткнулся о стул. Его поймали, он знал это, но все еще не мог смириться. Он засунул руку под куртку и завизжал, когда Валерио выстрелил ему в запястье.

— Какого черта! — закричал он. — Кто ты? Я тебя не знаю.

— Он только что представился, — напомнил ему Валерио.

— Я его не знаю. Я никогда в жизни его не видел.

Из-за спины Чамберса выстрелили в стену рядом с Молиной из пистолета, Молина подпрыгнул, его лицо задергалось.

— Вы ошиблись, вы перепутали! — завопил он. — Господи Иисусе, что вы сделали с моей рукой! — Кровь из раны капала и стекала по рукаву. — Что вы хотите? Кто вы, черт побери, такие?

Валерио порылся в кармане кожаного пальто и вынул удостоверение личности Молины.

— Надо проверить, кстати, не ошиблись ли мы. Нет, все в порядке, — заявил Валерио и сунул документ под нос Молине. — А ты говоришь, что мы перепутали. Все правильно. Так почему ты не встаешь на свои гребаные колени и не просишь у сеньора Чамберса подарить тебе жизнь, так, как ты заставлял просить ее?

Они настигли его в этой комнате. Вот он, дружок той суки. Он знал уже, что умрет, а если так, ему нечего терять.

— Проси хорошенько, — посоветовал ему Валерио, — потому что все решения здесь принимает сеньор Чамберс, и у него нет причин особо любить тебя.

— Ты свихнулся? — взвизгнул Молина. — Я не попрошу ничего у этого дерьмового гринго. Пускай он меня попросит. И я расскажу ему, что она выделывала в те три дня, когда мы ее поимели. Мы все трахали ее, а она просила еще и еще. — Он изобразил женский голос: — «О Сальвадор, Сальвадор, пожалуйста, иди и трахни меня, Сальвадор. О, Густаво, мне так нравится твой петушок. Дай его мне, Густаво». Сука никак не могла насытиться, — прорычал он. — Эта задница, которая стоит тут сейчас, не могла удовлетворить такую телку. Так что мы дали ей то, чего она хотела и куда хотела — между ног, в задницу, в глотку…

Он тяжело отлетел к стене, когда первая пуля поразила его с силой боксерского удара. Секундой позже эхо выстрела все еще звенело у него в ушах, но он смотрел на Чамберса и усмехался.

— Ты хочешь услышать, сколько нас трахало ее? — смеялся он.

Том снова выстрелил. Потом снова и снова.

Молина плясал и дергался, хрюкал и крутился, не переставая смеяться. Он походил на подвесную грушу внутри куртки, пули, летящие с огромной силой, не могли достать его.

— Жопа! Гомик! — орал он.

Чамберс внезапно схватил его за горло, безумным взглядом уставился ему в лицо, боднул головой и сломал нос. Раздался крик, кровь хлынула из ноздрей. Чамберс отступил и прицелился Молине в пах.

Молина тотчас оторвал руки от лица, в глазах стоял ужас.

— Ты никогда больше не изнасилуешь ни одной женщины в своей проклятой жизни, — прорычал Том. Его сердце билось быстро, его ненависть готовилась нажать на спусковой крючок. — Я не знаю, скольких женщин и детей ты убил, замучил, заставил работать на себя на улицах. Это тебе за них. За каждого бедного бастарда, которого ты развращал, преследовал, унижал и убивал. И когда я это сделаю, твой хрен будет валяться на полу, ты возьмешь и съешь его. Слышишь? Ты сам запихнешь его в свое гребаное горло, как заставлял это делать Рейчел.

Лицо Молины перекосил животный страх. Взгляд его бегал, он пытался понять, получит ли помощь.

— Он сумасшедший! — наконец завопил он. — Он — гребаный сумасшедший. Вы не можете разрешить ему это сделать! Она была шлюха. Обычная шлюха, любительница потрахаться…

Чамберс выстрелил.

Из глотки Молины вырвался вопль, кровь и моча рванули из паха. Он зажал его руками, лицо исказилось и посерело, он начал соскальзывать по стене.

— А-а-а… нет. О, мои яйца! Нет. Нет!

— Я думаю, мой друг тебя не просто пугал, — негромко заметил Валерио.

Молину неудержимо трясло. Его дыхание было быстрым и частым, голос дрожал:

— Вы должны остановить его, Боже мой! Пожалуйста, остановите его. — Он задыхался. — Я мужчина. Он не должен этого делать.

— Что ты делал, когда просила Рейчел? — потребовал Том ответа. — Ты проявил милосердие или только находил новые способы заткнуть ее?

Молина зашелся в крике. Кровь и слюна текли по его лицу.

— Ты разрушил меня, ублюдок! — вопил он. — Ты убил моего петуха!

Чамберс наблюдал за ним с отвращением. Его руки отказывались держать оружие. Ему было отвратительно то, что он сделал.

— Ты отправляешься в тюрьму, Молина, — проговорил он. — Ты сядешь в тюрьму на весь остаток своей гребаной жизни, и каждый сутенер и извращенец сделает с тобой то, что ты делал с Рейчел.

Молина смотрел на него и не понимал. Гринго отступал? Он не собирался убивать его? Ему не надо есть своего петуха? Святая Богоматерь, да, гринго отступал.

Чамберс попятился к двери, чувствуя, как рвота поднимается к горлу.

Валерио и остальные наблюдали за ним.

Молина скользнул окровавленной рукой к поясу. Прежде чем кто-либо успел двинуться, он выхватил оружие и выстрелил дважды. Обе пули попали Чамберсу в спину, он полетел вперед, врезался в стол и опрокинулся вместе с ним. Потом комната взорвалась орудийным огнем, поскольку каждый военный стрелял в Молину такими пулями, против которых не могла устоять пуленепробиваемая куртка.

Когда наступила тишина, Чамберс пошевелился. Валерио подошел к нему и протянул руку, помогая встать.

— Думаю, жилеты сеньора Хавьеры следует смело рекомендовать к применению, — заявил Валерио.

Чамберс с трудом разобрал его слова. Он выскользнул из своего жилета и посмотрел, куда попали пули. От густого ружейного дыма, смешанного с запахом крови, его подташнивало. Потом он посмотрел на Молину. Ничего, кроме груды окровавленной одежды и пятен мозгов на стене. Он отвернулся, и его вывернуло на пол.

Генерал Гомес вышел из своего «мерседеса», когда темно-серый автомобиль остановился рядом с ним. Ветер гулял по огромным просторам аэропорта.