Книга Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

Переговоры

Утром 18 марта на работу вместе со всеми не поехал, поскольку в десять часов ожидал автоколонну с гуманитарным грузом, которая должна была следовать мимо «Компайна». В форму облачаться не стал, дабы лишний раз не нервировать исматовцев, через чьи многочисленные посты на Спинбульдакской трассе предстояло проезжать. Из оружия взял всего лишь один ПМ. И то только для того, чтобы было хоть из чего застрелиться, если судьба распорядится совсем не так, как было спланировано. А чтобы пистолет не был виден, запихал его за пояс брюк под рубашку. Это был самый надежный «тайник», куда я прятал табельное оружие еще до Афгана. Некоторые мои коллеги-опера в том месте не только пистолет – бутылку с водкой умудрялись прятать. Да так, что даже наметанный глаз коменданта УВД Бориса Сомова, бдительно несущего свою «экспроприационную» службу в вестибюле, не мог заприметить никакого криминала.

Колонна подошла с небольшим опозданием. В ее составе были два ЗИЛа, доверху груженных «гуманитаркой», один «уазик», на время позаимствованный вместе с водителем в оперативном батальоне, и царандоевская бээрдээмка. Хаким с ложестиком и еще одним офицером из политотдела расположились в «уазике», а остальные оперативные сотрудники джинаи и несколько царандоевских сарбозов оседлали бээрдээмку. Мне досталось место на кардане «уазика», аккурат между ложестиком и политработником. И на том спасибо. По крайней мере, тела двух этих афганских офицеров смогли бы защитить мои бока и голову от возможных пуль и осколков.

Первую остановку колонна сделала на последнем шуравийском посту, что располагался на трассе к юго-востоку от места расположения 70-й бригады. Измученного вида солдат, стоявший у закрытого шлагбаума, небрежно глянув на пропуск под лобовым стеклом «уазика», не спеша отодвинул оглоблю в сторону. Он даже не поинтересовался, есть ли у нас какие-либо документы, удостоверяющие наши личности и на перевозимый нами груз. Я почему-то подумал, что если он сейчас и спросил бы какой-нибудь документ, то показывать мне все равно было нечего. За девятнадцать месяцев пребывания в Афгане я так и не удосужился их себе справить. Да и зачем они здесь были нужны. Афганцы все равно ничего не понимают в советских ксивах, а советским военнослужащим достаточно было услышать родную речь, и все двери и шлагбаумы передо мной сразу открывались. Даже на территорию охраняемой зоны на «Майдане» я без особого труда проезжал на царандоевской «тойоте» по пропуску на этот автомобиль. Для особливо ретивых блюстителей устава караульной службы у меня была припасена особая заготовка с заковыристым оборотом исконно русского мата, от которого даже самый строгий шурави сразу становился покладистее.

Ну, вот и все. На этом блокпосту контроль ограниченного контингента над дорогой Кандагар – Чаман заканчивался. Впереди, на всем протяжении почти стокилометровой разбитой бетонки, советских постов больше быть не должно. А вот всевозможных блокпостов, постов и каких-то мелких постиков, оккупированных малишами и прочим сбродом из племенных ополчений, было больше чем предостаточно. Пока мы ехали по бетонке, я пытался сосчитать все эти «тормозные» пункты, но, когда цифра перевалила за пару десятков, сбился со счета и бросил это неблагодарное занятие.

Нашу колонну практически никто не останавливал. Правда, пару раз особо ретивые исматовцы пытались было выяснить у Хакима, что за груз мы везем, но он отвечал им на пушту что-то такое, что они сразу теряли к нам интерес. На подъезде к кишлаку Тахтапуль нас остановили хозяева мини-крепости, стены которой были выложены из саманных блоков. На крыше этого импровизированного блокпоста торчала жердина, на которой трепыхался афганский государственный флаг. Сразу видно, что здесь укрепились представители государственной власти. И действительно, нам навстречу вышел царандоевский офицер с погонами капитана. Как и на предыдущих блокпостах, он переговорил с Хакимом, выяснил у него цель нашей поездки и только после этого дал команду открыть шлагбаум, который таковым можно было называть с большой натяжкой. Это была самая обыкновенная пеньковая веревка, натянутая поперек дороги между двумя врытыми в землю кольями. Посреди веревки был прикреплен кусок жестянки, с обеих сторон которой был намалеван «кирпич». Стоявший у одного из кольев пожилой солдат в форме и резиновых калошах на босую ногу снял веревку с кола и, перебирая ее руками, не спеша перешел с ней на другую сторону дороги. Путь открыт, нам можно следовать дальше.

До Спинбульдака мы добрались часа в три дня, когда было самое пекло. За то время, пока мы ехали по разбитой вдрызг бетонке, горячее дыхание Регистана выпарило из моего тела последние капли влаги, и мне очень сильно хотелось пить. Уезжая, я предусмотрительно прихватил с собой пластиковую бутылку с кипяченой водой. Так, на всякий случай. Но ее мы опустошили еще в самом начале пути. Мои попутчики воду с собой вообще не взяли, но, тем не менее, стоило мне угостить их припасенной водой, они осушили всю бутылку в мгновение ока. Пока мы стояли на блокпосту в Тахтапуле, водитель «уазика» сходил до ближайшего кяриза, где наполнил пустую бутылку холодной колодезной водой. Но я не рискнул пить эту воду. Пожалуй, схватишь «под занавес» какую-нибудь заразу типа желтухи или брюшняка. А мне это надо?

Проезжая через кишлак Спинбульдак, сделали небольшую остановку у районного отделения царандоя. Начальника РОЦа на месте не оказалось, поскольку он с опергруппой выехал в соседний кишлак, где прошлой ночью было совершено убийство нескольких человек. Встретил нас его заместитель. Он пригласил меня и Хакима в прохладное чрево саманного дома, где предложил испить зеленого чая. Вот тут-то я оторвался по полной программе водохлебства, выпив не меньше полутора литров воды. От горячего чая все тело покрылось испариной, а по спине побежали тузлучные ручьи пота. Глядя на то, как мы накинулись на чай, царандоевец отдал распоряжение сотруднику, и буквально через пару минут на столе, за которым мы сидели, появилось небольшое металлическое блюдо с пловом. Хотя, если честно сказать, нужно было быть большим фантазером, называя пловом кучу вареного риса, в котором не было ни одного кусочка мяса. Но в тот момент мы были настолько голодны, что мгновенно уплели весь этот постный плов.

По ходу трапезы Хаким расспрашивал зама об оперативной обстановке, складывающейся в уезде на текущий момент. Говорили на пушту, и из их разговора я ровным счетом ничего не понял. Смог разобрать всего лишь несколько названий местных кишлаков да какие-то имена. Это уже потом, когда двинулись дальше, Хаким сам мне рассказал о содержании того разговора. Из всего сказанного им я усвоил самое главное: что исматовцы день ото дня становятся наглее. Драки с перестрелками и откровенные грабежи мирных жителей у них вошли уже в норму жизни, происходя едва ли не ежедневно. Заместитель высказал опасение, что малиши в любой момент могут напасть на РОЦ и забрать все оружие и боеприпасы. Если такое произойдет, царандоевцы вынуждены будут подчиниться грубой силе, поскольку любое, даже маленькое сопротивление этим узаконенным бандитам может привести к большому кровопролитию.

Я молча слушал Хакима, переосмысливая сказанное накануне командующим. Ой, не все так просто тут, в Бульдаке. Видимо, прав Мир Акай насчет Исмата. Наделает этот анархист кровавых дел в провинции, как только отсюда уйдут шурави. И ведь нет на него никакой управы. Чихать он хотел и на госвласть, и на «Быка», и на того же Таджа. Подвернется случай, сам перережет ему холеную глотку. Дай Бог, вернусь благополучно из этой «левой» командировки, обязательно распишу все в докладной руководителю Представительства. В конце концов, должны же они там, в Кабуле, знать, какой тут назревает геморрой. Если не принять упреждающих мер, еще неизвестно, чем все это закончится. Пожалуй, не выводить войска придется, а удирать что есть мочи, сверкая голыми пятками. А если Исмат все сделает тактически грамотно, то придется и всю военную технику бросать на «Майдане», а уж кому она потом достанется, к бабке ходить не надо, и так понятно.