Книга Панджшер навсегда - Юрий Мещеряков

– Какое это имеет значение?

– Оказывается, имеет. Плетью обуха не перешибешь.

– Он же открыл огонь без разрешения, его снаряды убили людей.

– А я подставился.

– Знал я одного парня, который открывал без разрешения огонь. Так он очень плохо закончил. Татарина я имею в виду.

– Мы в круге, и все идет по кругу, все повторяется.

– Черкес, что ни говори, но ты заплатил по своему счету. По сравнению с другими, ты даже вперед заплатил.

– Коля, – вдруг приподнялся на локтях Васильев, – мы письмо в прокуратуру, в суд напишем, пусть приобщают к делу. Только мы знаем, какой ты человек и офицер.

– Спасибо, мужики. – Он отвернулся, пряча повлажневшие глаза, и в очередной раз завел свою шарманку: «Таганка, все ночи полные огня…»

На следующий день, после завтрака, когда рота готовилась к тактическим занятиям, в блиндаж влетел старшина Сафиуллин, за руку он тащил вяло упирающегося Дуйсембаева, который превосходил его по весу, наверное, вдвое.

– Командир! Ты посмотри, что поганец творит. Эта парочка, вот он и его дружок Оспанов, нам дедовщину из Молдавии привезли. Еще пороху не нюхали, а все туда же.

– Старшина, давай по порядку.

– Я и так по порядку, – выдохнул возмущенный старшина, сама мысль о том, что его рота может стать жертвой дедовщины, приводила его в негодование. – Хлыстов в столовой убирался, а этот, видишь ли, в начальники заделался, берет его за ухо и носом об стол.

– Ничего он не убирался, грязь по столу развозил, – с высоты своего роста Дуйсембаев спокойно и даже снисходительно взирал на старшину, не понимая, отчего тот так нервничает. Ведь он, Дуйсембаев, помогает старшине поддерживать в роте порядок.

– Прекратить разговоры! – Сафиуллин вскипел. – Вот. Он и не отрицает.

– Я в воспитательных целях.

– Тебе слово не давали, – стукнул по столу старшина, отчего солдат самодовольно заулыбался. Еще бы ему не улыбаться, по физической силе он не находил здесь ни одного человека, равного себе. И этот денщик, которого на прошлой неделе он слегка поучил уму-разуму, вон как испуганно озирается по сторонам, думал, что здесь спрячется.

Ремизов внимательно слушал. Не только слушал, но лихорадочно оценивал ситуацию. Новые офицеры, новые солдаты, постоянная смена личного состава. У Дуйсембаева рост около ста восьмидесяти пяти, вес под сотню. Крепкий, наглый, «черпак» по солдатской иерархии, по виду туповат. Он может разрушить устоявшийся психологический климат в роте. Молодые начнут бояться. Черпаки и дембеля получат дурной пример, почувствуют слабину командиров. За его спиной Черкасов, Васильев и Шустов, но они не должны успеть сказать даже слова, потому что командир здесь только он. По губам Дуйсембаева еще блуждала нелепая улыбка, у старшины уже заканчивался эмоциональный запал… Ремизов молча положил старшине руку на плечо.

– Ты кто?

– Я? – Дуйсембаев не понял вопроса, но теперь смотрел только на ротного.

– Теперь тебе дали слово, говори. Ты кто?

– Я, что ли?

– Ты тупой баран, ты на простой вопрос ответить не можешь.

– Я – солдат.

– Это Хлыстов солдат, он два рейда прошел, а ты – дерьмо собачье.

В лицо Дуйсембаева бросилась краска, щеки надулись, он собирался ответить, но безнадежно опоздал.

– Как ты, сволочь, посмел бить моих солдат, диктовать условия в моей роте? Здесь только я диктую условия. Здесь только я командир роты. И ни один пес без моего приказа пасть не раскроет! – Последние слова напоминали рев, отчего неудавшийся бунтарь попятился, его улыбка растерянно поползла вниз, и в эту искаженную гримасу пришелся сокрушительный удар, в который Ремизов вложил всю свою злость и весь свой средний вес. Ноги Дуйсембаева подлетели вверх, он взмахнул руками, потеряв и равновесие, а потом и точку опоры, и в следующую секунду рухнул задом в таз с водой и мыльной пеной, стоявший под умывальником. Это был нокдаун и чистая победа, поскольку всех присутствующих при этой сцене, даже облитого водой Сегеня, начал сотрясать смех, а Ремизов понял, что и он не может удержаться. Дуйсембаев же, осмеянный и мокрый с ног до головы, выбрался из таза и бросился бежать.

– Старшина, это тревожный звонок, – когда наконец все успокоились, сказал ротный, – инфекцию легче предупредить, чем потом лечить. Хлыстов всю неделю убирается в столовой и моет посуду под твоим контролем, воспитывай бездельника лично, тогда бдительный солдат Дуйсембаев не будет лезть не в свои дела. Это ясно?

– Ясно, командир.

– И второе. Я не цепной пес, и не надо ко мне водить мелких хулиганов. Разбирайтесь с ними сами, работайте. Вон Дуйсембаев какой здоровый, ему энергию некуда девать, найди ему применение. Николай Алексеевич, забирай к себе обоих, и Оспанова тоже, пусть окопы в артдивизион роют.

Когда все разошлись на занятия и по объектам, замполит подошел к Ремизову.

– Говори, Черкес. Ну?

– Классный хук! У меня так не получится, я мелкий, ни ростом, ни весом не вышел.

– Тогда что?

– Меня больше беспокоят Яресько, Кравчук, помнишь наш разговор?

– Помню и вот что скажу. Я успокоился, привел свои чувства и мысли в порядок, пошли они в задницу со своими амбициями. У меня целая рота солдатских жизней, согласись, это дорого стоит. А ненависть… Ненависть – это удел слабых.

* * *

Утром, когда колонна бронетехники, готовая к движению в восточную часть Панджшерского ущелья, опять на Киджоль и Пишгор, стояла вдоль разбитой гусеницами дороги, офицеры батальона выстроились для последнего инструктажа и получения задачи. Начальник штаба Савельев отдавал указания, обозначал на карте направления и рубежи действия подразделений, уточнял позывные в радиосети.

– Здесь у «духов» активная насыщенная оборона, а при подходе к знакомому нам Киджолю, согласно разведсведениям, дорога перекрыта минными заграждениями. Возможно, заминированы и близлежащие тропы. Наша задача заключается в проводке через Киджольский пятачок нескольких афганских колонн до кишлака Пишгор, к полку «зеленых». – Начальник штаба монотонно повторял заученную боевую задачу. – Без нашей помощи афганцы не обойдутся.

– Понятно. Что тут еще объяснять, в общем, нас взгреют, как в прошлый раз, по полной программе. Мало не покажется. – Пессимистичный, но всегда спокойный Москаленко агрессивно и желчно бросал слова в Савельева, отчего тот слегка опешил.

– Но им же без нас крышка.

– Да пошли они… Им – ордена, нам – пули. Это их полк, пусть сами и помогают.

– Москаленко, ты что как с цепи сорвался? Это же обычная задача.

– Хватит учить, достали уже. После этих обычных задач мы гробы домой пачками отправляем. Кому это надо? Какого черта мы должны туда лезть?