Книга Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика - Ольга Власова

На момент вступления Базальи в должность директора в больнице находились 1182 пациента, более 90 % которых проходили принудительное лечение. Врачей и сестер было мало, поэтому он сразу же нанимает новых сотрудников. Реформы поддержала радикально настроенная молодежь, и молодые люди прибывали в больницу, чтобы работать добровольцами. Стены больницы и смежных помещений часто украшались революционными лозунгами. «Свобода исцеляет!» («La liberta e terapeutica»), – писали они[427]. Вообще, интеграция со студенческими и другими молодежными движениями, с рабочим движением, с движением маргинальных групп была одной из отличительных особенностей реформистской психиатрии в Италии. Во многом такая интеграция обеспечила успех борьбы.

При поддержке молодежи Базалья начинает реформу сразу по двум направлениям: внутри самой больницы и в городе. Основой этой двунаправленной работы стало секторное разделение областей обслуживания: больницу поделили на пять секторов по территориальному признаку (мужчин и женщин поместили в совместные отделения), соответственно им были созданы и центры внебольничной работы. Основной целью пяти групп врачей, управляющих этими секторами, было установление отношений между территориальными отделениями больницы и соответствующими районами города. Больница стала постепенно освобождаться от своей централизующей роли. И новые больные принимались уже территориальными психиатрическими центрами.

Базалья не просто хотел повторить эксперимент, успешно реализованный в Гориции, он вовсе не ставил задачи организации сообщества. Он был настроен довести реформу до конца и, основываясь на ранее достигнутых результатах, попытаться ликвидировать психиатрическую больницу как тюремную институцию. Кроме того, он не ставил своей целью полностью вылечить пациентов, его задачей было показать, что психически больные, так же как и больные соматическими заболеваниями, могут успешно адаптироваться и жить в сообществе, что их не обязательно изолировать. Он намеревался реинтегрировать больных в социальную среду, из которой они были исключены, или предотвратить это исключение, т. е. вновь адаптировать их и поддерживать эту социальную адаптацию. Больной тем самым возвращался обществу.

После предварительных реформ (отмены электрошока, физических ограничений, смягчения ролевой дифференциации и других изменений, ранее уже проводившихся в Гориции) больница практически сразу же превратилась в открытое сообщество. Больные получала лекарственную терапию, но она расценивалась лишь как средство установления контакта и устойчивых отношений при стабильном состоянии больного. Началась тщательная работа с пациентами с целью выяснения особенностей их болезни и определения наиболее подходящих условий проживания в больнице и работы с ними. Особое значение при этом имело введение в больнице статуса гостя, или ospite. Это были люди, восстановленные в гражданских правах, но по разным причинам не способные жить нигде, кроме больницы. Некоторые работали в городе, но не имели жилья, некоторые были пожилыми или требовали за собой ухода. Для всех гостей больница была настоящим домом: они могли работать и питаться за ее пределами, однако всегда приходили туда ночевать. В 1972 г. в больнице оставались 980 пациентов, 430 из них проходили добровольное лечение, а 50-ти присвоили статус гостя[428]. Сама больница уже не была так централизована, поскольку все ее помещения использовались для проживания.

Были приняты и достаточно радикальные экономические решения. Нехватка денег в больнице и у больных подвигла Базалью потребовать восстановления для некоторых пациентов пенсионного обеспечения и отмены опекунства. И это стало важным этапом на пути обретения ими социальной свободы. После договоренности с местной администрацией трудоспособные пациенты получили право организовываться в трудовые кооперативы, управляемые пациентами и экс-пациентами, и заключать оплачиваемые администрацией договоры на уборку территории больницы. Первый такой кооператив был организован в 1973 г. и состоял из 60 человек, убиравших по контракту отделения, кухню и территорию больницы.

Территориальная организация работы быстро дала свои плоды. Уже в 1974 г. в трех районах области были открыты территориальные центры психического здоровья, в 1976 и 1977 гг. открыли еще по одному. Центры работали семь дней в неделю, иногда до 12 часов в день и с дежурным сестринским постом по ночам. Таким образом, на 50 тыс. населения приходился один территориальный центр. Для острых пациентов организовали специальное отделение, которое административно больнице не принадлежало. С вновь прибывающими теперь работали центры психического здоровья. При этом финансово такая организация психиатрической службы оказалась не намного затратнее. С 1972 по 1977 г. расходы увеличились лишь на 13,5 %[429].

За пределами больницы также велась масштабная деятельность. Команда Базальи посещала семьи больных, их возможных работодателей, местную администрацию, да и просто встречалась с горожанами. Неоценимое значение для этого направления работы имело сотрудничество больницы с художниками, скульпторами, музыкантами. Искусство стало мостом к страдающей душе больного, путем объединения, рупором, через который социальные и личные проблемы обитателей больницы доносились до общественности.

Базалья установил близкие контакты с сообществами артистов, художниками-постимпрессионистами и сюрреалистами, кинематографистами, уличными театральными труппами, скульпторами. Местом для их самовыражения и стала больница: в ней организовывались кинопоказы и театральные постановки, художественные выставки и музыкальные концерты, которые привлекали горожан. Многие творили вместе с обитателями больницы, и их работы сразу же выносились на суд общественности. На стенах появились художественные граффити-лозунги, вроде «Психиатрия – это машина мирных преступлений!», иронические рисунки с призывными или обличающими надписями, вроде «Подходи и получи свой электрошок вместе с нами, как завещал Пиночет».

Экс-пациенты вместе с актерами создали труппу театра кукол, которая устраивала представления на улицах и площадях города, рассказывающие об истории больницы и ходе ее реформирования. В бывшем отделении выставлялись скульптуры-коллажи Уго Гварино, сооруженные из обломков, оставшихся от разрушения отдельных больничных объектов (Базалья считал, что разрушение является одним из механизмов обретения свободы). Это были сломанная мебель с пятнами крови, мочи и экскрементов, куски прогнившего дерева.

В 1973 г. группа художников вместе с пациентами соорудили Марко Кавалло – огромную синюю лошадь на колесах из папье-маше и дерева. Ее прототипом стала старая лошадь Марко, которая возила тележку с грязным бельем: она была единственной, кому, как шутили пациенты, удавалось выбраться из больницы. Марко Кавалло по аналогии с троянским конем стала символом освобождения из заточения сокрытых внутри нее пленников. В животе сооруженной лошади была сконструирована специальная полость, которую пациенты наполнили листочками со своими мечтами и пожеланиями. Это была лошадь-символ, лошадь желаний пациентов. Ее катали вокруг ворот больницы, а потом выкатили в город, и она посетила школы и площади.