Книга Эльфы. Во власти тьмы - Джеймс Баркли

Меч выпал из рук Ауума, а он устремился к Элисс. Она лежала на спине, и дыхание ее было частым и затрудненным. Рубашка на груди у нее намокла от крови, а на губах пузырилась пена. Закашлявшись, она вскрикнула от боли. Ауум с размаху бросился перед ней на колени. Обеими руками, перепачканными кровью тех, кто напал на нее, он приподнял ее голову и опустил себе на колени.

— Все в порядке, Элисс, — сказал он. — С тобой все будет в порядке.

— Ох. Ауум, — сдавленным и отчаянным шепотом ответила она. — Я умираю.

— Улисан! Улисан! — взревел Ауум. — Нет, ты не умрешь. Успокойся. Сейчас мы приведем к тебе целителя. Мы вылечим тебя.

— Обманщик, — выдохнула она, захлебываясь кровью, хлынувшей у нее изо рта. — Не оставляй меня одну.

— Я никогда тебя не оставлю, — сказал Ауум. — Я люблю тебя. Я люблю нашего ребенка.

Элисс вздохнула и закрыла глаза. Ауум с трудом проглотил комок в горле, вознося жаркую молитву Иниссу и прося бога вернуть ее ему. Он обратился к Шорту, умоляя того не раскрывать перед нею своих объятий. Элисс вновь открыла глаза.

— Я снова буду охотиться с тобой, когда предки призовут тебя, любимый мой, мой Ауум, — прошептала она. — Помни о нашем сыне. Не забывай нас никогда.

— Держись, — прохрипел Ауум, но голос у него сорвался. Он уже видел, что ее ничто не спасет. — Не оставляй меня здесь одного.

Грудь Элисс поднялась и опустилась в последний раз. Кровь хлынула у нее изо рта и ран на груди, где обе стрелы пробили ей легкие. Прощаясь, она долгим взглядом посмотрела на него и подняла окровавленную руку, чтобы погладить его по щеке.

— ТайГетен никогда не остается один, — прошептала она.

Рука ее бессильно упала на землю. Улыбка коснулась ее губ, а глаза закрылись. Она вздохнула еще раз, и тело ее обмякло. Грудь ее больше не вздымалась. Ауум склонился над нею, и мучительные рыдания, сотрясавшие его тело, с громким стоном вырвались из горла, как он ни старался сдержать их.

Все было кончено. Радость, такая светлая поначалу, стала темнее ночи. Будущее, которое представлялось ему таким многообещающим и замечательным, подернулось пеплом утраты. Голова у него раскалывалась от горя. Слезы капали на ее прекрасное лицо всякий раз, стоило ему открыть глаза, но ее веки даже не дрогнули в ответ.

— Дыши, — прошептал он. — Дыши, пожалуйста.

На его плечо легла чья-то рука. Ауум стремительно вскочил на ноги и спрятал лицо на груди Улисана, крепко вцепившись в побратима обеими руками. Улисан бережно погладил его по голове и по спине. Архонт услышал, как друг его негромко выругался и стал криком сзывать к себе ТайГетен.

Ауум сделал вдох, хотя воздух отказывался идти в легкие. Он разомкнул объятия и взглянул на Улисана, видя, как лицо друга исказилось от ярости, а подбородок задрожал. Улисан оглянулся на рыночную площадь и одним взглядом окинул сцену, разыгравшуюся у флагштока.

— Что случилось? — спросил он.

— Они убили ее, — ответил Ауум. — Они застрелили ее, когда она, безоружная, стояла рядом со мной.

Издалека донесся топот бегущих ног. К ним спешили воины ТайГетен.

— Как…

— Все остальное случилось потом, — пояснил Ауум. — Они не дали ей ни единого шанса, и я ответил им тем же.

Ауум понимал, о чем думает Улисан. Одинокий воин ТайГетен просто не мог расправиться со столькими лучниками сразу. Особенно когда они стояли порознь, держа луки наготове, а он сам не получил ни царапины. Но Ауум не знал, что сказать. Он не мог заставить себя вновь взглянуть на Элисс. Пока еще не мог. Рядом с нею на коленях уже стояли остальные, чтобы вытащить стрелы из ее груди, умыть ей лицо и руки и подготовить к возвращению.

— Биитане, — с ненавистью прошептала Фалин.

Ауум огляделся. ТайГетен смотрели на него, ожидая его приказа. Но в нем не осталось больше ни ярости, ни желания отомстить. Он уже расправился с врагами, а теперь спрашивал себя, как же ему это удалось. Он почувствовал, как на него снизошла холодная решимость, и в голове у него прояснилось.

— Больше никаких убийств, — сказал Ауум. — На сегодня с нас довольно. Нынче вечером вам нужно отдохнуть. В последующие дни нам предстоит очень много работы. А завтра Пелин и гвардейцы Аль-Аринаар оттеснят банды туали и биитан в лес, где они никому не смогут причинить вреда. А вы вывернете их логова наизнанку, но найдете металл, который нужен нам для обороны города.

— Потерпеть поражение — значит вдребезги разбить мечты Элисс о свободе, и я этого не допущу.

— Но сначала мы проводим тебя и Элисс в Чертоги, — сказала Фалин. — Мы — ТайГетен, а значит, одна семья.

Но Ауум лишь покачал головой.

— Она была моим светом и моей любовью. И теперь она станет только моей ношей, как и наш сын, который спит в ней.

Издалека донесся крик какого-то наркомана, взывающего о помощи. Ночь взорвалась ревом плавильных печей и отблесками пламени. Но здесь, в кругу ТайГетен, стояла мертвая тишина, и Ауум черпал в ней силы. Подойдя к Элисс, он опустился рядом с ней на колени, кивком поблагодарив тех, кто обмыл ее, и сложил ей руки на животе. Он улыбнулся; теперь она обнимала их сына. Вот так она и отправится в объятия Шорта.

Ауум подсунул одну руку ей под плечи, другую подложил под колени и оторвал ее от земли. Голова Элисс откинулась назад, и волосы ее коснулись тыльной стороны ее ладони. Вокруг него ТайГетен преклонили колени в молитве, прижав одну руку к земле, а раскрытую ладонь другой обратив к небесам. Это была молитва об освобождении.

Ауум сделал небольшой круг, показывая Элисс ее братьям и сестрам. Ее семье.

— Ты никогда не останешься одна, — прошептал он.

Он пересек город и углубился в лес.

Глава 30

Лишенная веры протянутая рука ищет только помощи и поддержки, но никогда не предложит их сама.

Ауум, архонт ТайГетен

Через час после рассвета уже весь город знал о том, что случилось на рыночной площади. Пелин проснулась с гудящей от боли головой, а душа ее кричала криком и требовала эдулис. Простыни на ее кровати промокли от пота, а запах мочи недвусмысленно свидетельствовал о том, что мочевой пузырь опять подвел ее во сне.

Она села на кровати, когда в комнату к ней заглянули первые лучи солнца, жадно вдыхая свежий, прохладный и влажный воздух. У окна стоял Тулан. Он молча налил в таз воды для умывания, жестом указал ей на одежду и плащ и вышел из комнаты.

И вот теперь она шагала во главе отряда Аль-Аринаар, который насчитывал всего тридцать семь гвардейцев, включая ее саму. Ее подташнивало, и она чувствовала себя слабой. Кожаные доспехи и плащ невыносимой тяжестью давили ей на плечи, а меч в ножнах на поясе казался чужим и незнакомым. Она была недостойна стоять с ними в одном ряду, не говоря уже о том, чтобы возглавлять.