Книга Петербургский рубеж - Александр Харников

За окном истошно воет одна из последних в этом году метелей. Но здесь, в натопленной гостиной дворца совершенно не чувствуется ее ярости. Вчера вечером позвонил генерал Ширинкин и сообщил, что все обитатели «Бутылки» — тюрьмы в Новой Голландии — уже переведены в другие места заключения, и мы можем приступать к обустройству своей резиденции и новой спецслужбы Российской империи. Наконец-то наша гостеприимная хозяйка избавится от нашего присутствия. Она, конечно, не показывает, что мы ей уже порядком поднадоели, но нельзя же вечно жить в гостях. Рано или поздно необходимо обзаводиться и своим домом.

Ну а сегодня наконец-то на завтрак собралась вся наша честная компания: Нина Викторовна, майор Османов, старший лейтенант Бесоев, Ирочка и я… Кроме того, мы решили пригласить на завтрак товарища Кобу. Пора понемногу приучать его к нахождению в так называемом обществе. Выдержки у него хватит на троих, надо только преподать некоторые правила поведения и снять первоначальное смущение.

Опекать молодого человека мы поручили Ирине Владимировне. Тут она ему почти ровесница, всего-то на год младше. Вон как над ним хлопочет — словно классная дама над институткой-смолянкой. Только и слышен ее полушепот: «Сосо, выпрямитесь… Сосо, не кладите локти на стол…» Она чем-то напомнила мне Мальвину, воспитывающую сорванца Буратино. Как-то так сразу он у нее стал Сосо, а не Иосиф, и не товарищ Коба. И если в начале этого мероприятия товарищ Коба слегка робел и смущался под строгим взглядом Нины Викторовны, то уже к концу завтрака вел себя вполне естественно, не допуская особо грубых косяков.

Разговор, поначалу нейтральный, довольно быстро перешел на политику. Конечно же, тему начал товарищ Коба, за что мы ему были благодарны.

— Товарищи, — сказал он, отложив в сторону вилку, — конечно, разгром Японии — это замечательно. Но он ни на йоту не улучшит положения простого народа Российской империи. Все выгоды, как всегда, опять загребут себе купцы и помещики. Для русской торговли станут доступными новые транспортные пути в Азию, и господа купцы получат новые прибыли. В аннексированной Маньчжурии откроются новые должности для десятка крупных и нескольких сотен мелких чиновников. А затем всё вернется на круги своя: одни как голодали, так и будут голодать, другие же — как воровали, так и будут воровать. Своей победой, скорее всего, вы только отдалили установление в России справедливого общественного устройства с равными возможностями для всех.

Мы переглянулись. Чувствовалось депрессивное влияние небезызвестного Ильича с его лозунгом: «Чем хуже, тем лучше». Но и такая точка зрения тоже имела место в рядах нынешней революционной интеллигенции.

— Ну как же, уважаемый товарищ Коба, «ничего не изменилось», — хмыкнула Нина Викторовна, — выкупные платежи отменили и недоимки на десять лет заморозили. Не без нашего, между прочим, влияния. И не забывайте про госмонополию на торговлю хлебом и прекращение платежей по французским кредитам, которые в основном разворовывались приближенными царя, а проценты по этим кредитам, как водится, платил народ. Тут мы, сказать откровенно, сыграли Николая Александровича втемную, ничего не объясняя, а просто предоставляя ему соответствующую правдивую информацию, исходя из которой он просто не мог поступить иначе.

Коба немного помолчал, собираясь с мыслями, потом обвел всех нас взглядом.

— Но, товарищи, если положение крестьян улучшилось, то положение заводских и фабричных рабочих остается совершенно неудовлетворительным. Тяжелые, зачастую опасные условия работы, при нищенской зарплате. Исключением из этого правила является только тончайший слой высококвалифицированных рабочих, так называемой рабочей аристократии…

Старший лейтенант Бесоев промокнул губы салфеткой и спросил:

— А разве вас не возмущает тот факт, что строевой обер-офицер в войсках, прапорщик или поручик жалования получает меньше, чем тот самый рабочий аристократ, и ест досыта не каждый день? И при этом он наравне с солдатами идет в атаку и подставляет грудь под вражеские пули. И рискует даже больше нижних чинов. Ведь когда цепь под вражеским огнем залегает, командир командует либо стоя на одном колене, либо в полный рост.

И за всё это он получает презрение либералов и ненависть революционеров. А то как же — опора реакционного режима! И так будет всегда, при любом политическом строе и форме собственности. У справедливости, мой дорогой земляк, много граней, и не все они сияют чистым светом.

Я кивнул.

— Правильно. Товарищ Коба, послушайте товарища Бесоева. При всем богатстве вашего жизненного опыта, он сможет открыть вам немало такого, о чем вы не знали. А солдаты и офицеры будут нужны России и после установления в ней справедливых порядков. Ибо жадность иностранных дельцов к нашим национальным богатствам совершенно не зависит от установленной в России формы правления. Даже наоборот: в случае успешного осуществления в России революции — неважно, сверху или снизу — к обоснованию агрессии добавятся еще и идеологические мотивы. Они и сейчас усердно помогают борьбе с «кровавым царизмом». А уж когда публично будет заявлено, что, мол, русская революция совершенно неправильная и теперь на наших просторах необходимо установить особую демократию с человеческим лицом, с передачей управления всеми нашими богатствами некоему мировому сообществу, только сильные вооруженные силы, поддержанные всем народом, способны будут охладить пыл любителей чужого добра.

Коба обвел всех настороженным взглядом.

— Товарищи, я уже много слышал о ваших планах. Но при нынешнем государственном устройстве они мне кажутся неосуществимыми. Конечно, я бы тоже хотел, чтобы у вас всё получилось — без лишней крови и насилия. Но император Николай — это совсем не тот человек, который будет заботиться о благе своих подданных. Стоит вспомнить только одну Ходынку или постоянно голодающие то одну, то другую губернии. Только по вашей подсказке запланировано создание хлебного резерва для помощи голодающим…

— Когда-то хранилища с такими резервами уже были — и в Древнем Китае, и в средневековой Византии. Ведь так? — вопросом на вопрос ответил я. Коба кивнул, и я продолжил: — Так вот, такие резервы в крупных империях прошлого действительно существовали. Но вы знаете, что через год хранения только половина хлеба была пригодна в пищу и на посев, а всё остальное оказывалось попорчено грызунами, сыростью и плесенью, возникшими как от общего небрежения хранителей своими обязанностями, так и от отсутствия необходимых для хранения технологий.

Создание хлебного фонда должно быть начато со строительства оборудованных по последнему слову науки крупных государственных элеваторов в хлебопроизводящих губерниях. А это дорого, и станет возможным, только если на это выделят значительные средства. Нынешний указ о хлебной монополии, он ведь лишь часть мер, предусматривающих введение госмонополии на торговлю всеми стратегическими товарами и уводящих денежные потоки из жадных лапок дельцов в государственную казну. России надо не меньше тратить, России надо больше зарабатывать.

Конечно, и среди чиновников есть свои воры. Но они способны украсть только часть от целого. То есть казна оказывается заведомо в выигрыше. — Я немного помолчал. — Кроме того, товарищ Коба, других царей для нас у Всевышнего нет, и из желания не навредить своей стране, нам придется работать с тем императором, который правит в данный момент.