Книга П. Ш. - Дмитрий Хара

Николай тем временем отнес трубку с вазочкой в третью печь, где, сделав пару надпилов, снял вазочку и положил в песок. Оказалось, что теперь она еще будет остывать полдня с постепенным понижением температуры, иначе растрескается.

Катя взяла трубку, которую протянул ей Николай, и прошествовала к печи. Процесс начался, конечно же, не без трудностей. Несколько раз стеклянный пузырь безжизненно обвисал с трубки после неудачного вращения в «кукушке», из-за чего его приходилось окунать в ведро с водой, затем обколачивать трубку от оставшихся осколков стекла и начинать все сначала. Катя была упряма и упорно не хотела принимать помощь Николая. Ей все хотелось сделать самой. Оранжевое пламя из печи очень красиво освещало ее лицо. Олег залюбовался ею. Все-таки живой огонь имеет магические свойства. Очередная попытка выдуть пузырь наконец-то удалась, и Катя, радуясь как ребенок, окунала его в цветные стекляшки, неслась ко второму котлу, обратно к «кукушке»… Николай еле-еле поспевал за ней. Прошло, наверное, около часа, когда каплевидная ваза с пестрыми размытыми крапинками на фоне медового стекла была отделена от железной пуповины и положена остывать вместе с другими «новорожденными» стекленышами.

– Уф-ф! – только и смогла произнести Катерина, поднимаясь к Олегу. На ее лице было выражение полнейшего восторга.

Олег занял ее место. То, что со стороны казалось понятным, изнутри было сложным и филигранным. Секунда поспешности или промедления превращала будущий шедевр в бесформенную массу. Стекло диктовало свои правила, свой темп работы. Одно неправильное действие – и плачевный результат налицо. Стекло не дает второго шанса. С ним нет права на ошибку. Есть только «здесь и сейчас». Остальное – лирика.

То, что необходимо сделать, сначала называется полубаночек, после второго окунания – это уже называется баночка. Полубаночек задает основу, баночка – цвет и форму. Все вроде просто… С третьего раза Олегу удалось получить что-то, похожее не вазу. Неказистое и грубоватое изделие казалось ему шедевром и вызывало чувство гордости. Николай отделил вазочку от трубки и тоже положил остывать.

Катя с видом знатока оценила труды Олега. Они поблагодарили Наталью и Анну за чудесную возможность прикоснуться к таинству и направились к машине.

– Вот уж ты вправду меня удивил! – сказала Катя уже в машине. – Причем как-то странно удивил. Удивил меня мной. Я даже не думала, что смогу справиться с этим ремеслом, да еще и получить массу удовольствия от него. Спасибо тебе!

Олег вел машину к дому Кати. Он был в состоянии приятного возбуждения. Все, что было с ним сегодня, опять было впервые. Он снова удивлялся и учился чему-то новому. Он был, как ребенок, научившийся еще что-то делать в своей жизни. Он вдруг поймал себя на мысли, что жизнь ощущаешь по-настоящему только тогда, когда чему-то учишься и удивляешься. Когда все идет по-накатанному – в этом нет жизни, есть лишь схема проживания.

Еще он вдруг почувствовал, что когда она рядом с ним, ему становится приятно и тепло. Даже если они ни о чем между собой не говорят. Это внутреннее спокойствие, когда ты не обязан ничего говорить и доказывать, он почувствовал впервые. У него не было цели во что бы то ни стало завоевать ее. Он уже это делал раньше. Теперь ему не хотелось форсировать события, а хотелось просто понять, смогут ли они быть вместе, не «заглушая» друг друга.

Она тоже молчала. На ее расслабленном и довольном лице отражался свет неоновых реклам и витринных окон города. Фонари освещали ее сверху через стеклянный люк машины. Олег искоса поглядывал на нее, пытаясь угадать малейшие оттенки ее эмоций.

А Катя думала о том, что же такое произошло с Олегом за последние полгода, что он так сильно изменился? Он стал старше… да нет, мудрее и спокойнее. Тот вызов, который он всегда бросал своим появлением везде и всегда и которым он изначально покорил ее, а потом утомил, куда-то пропал. Было ощущение, что ему больше не нужно ничего никому доказывать, он все уже доказал себе. Было ощущение, что он знает какой-то главный секрет этой жизни. Его открытость и эмоциональность вкупе с твердостью и спокойствием оказывали на нее странное влияние… Ей хотелось быть с ним и верить ему. Да, верить. Он был правдив во всем: и когда радовался как ребенок тому, что доставил ей удовольствие своей сегодняшней затеей, и когда молчал, не желая ничего говорить, и даже когда не цеплялся за нее как за последнюю надежду… и это заводило ее еще больше.

Вскоре они доехали до ее дома. Олег вышел из машины, открыл ее дверь и подал руку, твердую сильную руку. Она вышла.

– Спасибо, Олег! Мне понравился этот вечер. Признаться, это было несколько неожиданно. А когда я смогу… мы сможем забрать наши изделия? Мне не терпится использовать вазочку по назначению.

От Олега не ускользнуло то, что она сказала «мы сможем», «наши изделия», да и намек на вазочку тоже был понятен.

– Завтра сможешь забрать. А можем забрать вместе. Я рад, что тебе все понравилось. Я хотел тебя поблагодарить за все таким способом и рад, что у меня это получилось. А будет это запятой или точкой, теперь зависит от тебя. Я бы хотел начать с тобой все сначала, и сегодняшняя встреча укрепила мою уверенность в этом. Захочешь ли ты – решать тебе… Я не буду тебя торопить. Завтра позвони мне днем и скажи, что ты решила – забрать свою вазочку или забрать наши вазочки. Договорились?

Кате хотелось ответить ему немедленно, но женское кокетство не позволяло сделать этого.

– Хорошо. Я подумаю. Завтра позвоню.

– Вот и здорово! До завтра.

Олег поцеловал ее в щеку и направился к машине. Дорога к дому была приятной, а сон – волшебным.

Положение Шлагбаума

«Еще одну жизнь подарил мне мир! Спасибо!» – подумал Олег, открывая глаза. Ежедневное утреннее пробуждение теперь превратилось для него в радость. Оно давалось авансом и каждый вечер его нужно было вернуть… ощущением радости за прожитый день. Причем абсолютно не обязательно каждую минуту искрить позитивом. Олег почувствовал, что волны радости и беззаботности всегда сменяются волнами задумчивости или легкой грусти. Каждая эмоция несла свою энергию, и все вместе это и составляло энергию жизни. Олег научился не сопротивляться любым эмоциям, а проживать их с глубоким чувством благодарности за ту энергию, которую они с собой приносят.

Раньше он ненавидел периоды своей жизни, которые он называл хандрой. Теперь он понял, что, забираясь иногда в эти ямки под названием хандра, он просто отдыхал и набирался энергии. В эти периоды хорошо думалось. Легко отрицались заезженные схемы и возникали новые идеи. Иногда хотелось просто сентиментально пожелать кому-то чего-то хорошего, иногда пожалеть себя, иногда даже всплакнуть. Олег теперь не стеснялся в себе ничего. Ему не нужно было оправдываться перед собой за то или иное настроение или поведение. Тем более что многое теперь стало удаваться легче и лучше.

Побывав в состоянии смертельного ужаса, пообщавшись с Кешей, он понял цену того, что далось ему бесплатно от рождения, и теперь никакие «негативные» события уже не могли подкосить его жизненных устоев.