Книга Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко

Казнь вершилась обыденно и споро: подручные подтянули купца к колоде, пригнули голову, а палач, крякнув, опустил топор. Обезглавленное тело бросили в яму на съедение собакам, а голову подняли на шест для обозрения.

До глубокой ночи уборщики отгоняли голодных собак палками от тела Авраамия, а потом сложили останки купца-проповедника в холстину, отнесли на христианское кладбище и захоронили тайно.

Лишь на следующее утро христиане, проживающие в стольном городе, узнали о смерти купца Авраамия. Негодованием и жаждой мести наполнились сердца. И в эту же ночь одновременно в нескольких местах города вспыхнули пожары. Огонь, подгоняемый ветром, перекидывался от дома к дому, поглощая улицу за улицей. Жители Булгар с величайшим трудом потушили пожар, но через несколько дней огонь вновь взметнулся над городом, испепелив добрую его половину.

Булгары даже не могли и предположить, что столь страшная месть постигла их из-за смерти безродного старика-купца, кричавшего о великом и милосердном Боге.

Гази Барадж в сопровождении Романа Федоровича прибыл в столицу. Биляр было не узнать: город был черен от сажи и пепла, в воздухе стоял удушливый запах гари и обгоревшей человеческой плоти. Сотни чумных, с безумным от горя взглядом людей бродили по руинам, пытаясь отыскать среди обуглившихся бревен и обрушившихся каменных стен тела родных.

Но это не помешало возведению бывшего нижегородского воеводы на царский трон. Помолившись в мечети «Барадж», новоиспеченный царь выехал из цитадели к народу в посад. Весть о новом царе мгновенно облетела дома бедноты, ремесленников и купечества. Когда же Гази Барадж обратился к народу со словами: «Здрав будь, народ булгарский. Волею Аллаха я ваш царь!» — в ответ понеслись крики возмущенных горожан:

— Нам не нужен христианский царь!

— Долой Гази Бараджа!

— Он тайный христианин. Долой!

Народ, доведенный пожарами до крайности, готов был разорвать неугодного царя, если бы не сеид Кул Гали. Распростерши руки над толпой, он громко выкрикнул:

— Уймись, народ неразумный! Слабость царей, самой Булгарии — в слабости веры, в несоблюдении закона Талиба. Гази Барадж пришел, чтобы дать нам этот закон!

Сеид говорил долго и убедительно, что позволило Гази Бараджу беспрепятственно покинуть возмущенную толпу.

Первым своим актом царь возвратил старинный закон Талиба на Булгарскую землю. По этому закону принявшие ислам земледельцы переводились в разряд государственных крестьян и освобождались от налогов, воинской и других повинностей. Этим он привлек на свою сторону аров и сербийцев, в массовом порядке переходивших в ислам, так как согласно закону все мусульмане, проживающие на территории Булгарии, считались булгарами. Но крупные феодалы-казанчии были недовольны действиями Гази Бараджа, так как большое количество земледельцев выходило из-под их власти. А тут еще и Юрий Всеволодович поспешил с расширением границ княжества за счет соседа и напал на Мишарский округ Волжской Булгарии. Воспользовавшись этим, Алтынбек вместе с правителем Саксина, поддержавшим его и давшим свои полки, двинулся из Банджи в Биляр, чтобы наказать тайного ставленника Руси. Когда войска Алтынбека приблизились к Биляру, курсыбай Газан заявил Гази Бараджу, что его воины не выступят против булгар, они не хотят нарушать древний обычай: булгарин не сражается против булгарина. Воины Газана были единственной военной опорой Гази Бараджа. Тому ничего не оставалось делать, как бежать. Свою жену и сына Галима он отправил к эмиру Ильясу Ялдау — сыну покойного Чельбира, а сам вернулся в Нижний Новгород.

5

В нетерпении, не раз перебивая и переспрашивая, выслушал Алтынбек рассказ своего зятя. Обещание владимирского князя помочь, данное еще Чельбиру, а потом и Гази Бараджу, не утешило его, не принесло спокойствия. Даст ли князь войско на самом деле, чтобы совместно с булгарами обрушиться на татар, или ограничится только обещаниями?

— Скажи правду: придет царь Юрий на мой зов? — впился взглядом Алтынбек в своего зятя, и тот, не отводя взора, на выдохе ответил:

— Не знаю! Верь мне, таиться от тебя не стал бы. Одно знаю: нелегко великому князю, немало врагов у него, завистников, и, требуя под свою руку мордву, не о дани печется, а об укреплении порубежья.

— Не от меня ли?

— От татар.

— А земель-то возжелал, — неодобрительно покачал головой царь Булгарии. — Ему нелегко, а мне каково?! Великий город сгорел, людишек сгорело не счесть, и еще больше осталось без крова над головой, купцы жалуются, что торговля встала, ибо Хвалынское море татары закрыли: грабят, жизни лишают. Э-э-эх, да что там говорить! — махнул рукой царь Булгарии. — Хочет Юрий мордву, отдам половину, только бы он слово свое сдержал.

Помолчали.

— Я слышал, что царский дворец погорел?

— Более половины, — сказал Алтынбек, — и твой дом не минула сия чаша. Поговаривают, что это дело рук твоих собратьев-христиан. Дознаюсь, что так, всех передушу! Не обессудь! — грозно сверкнул очами царь, и Роман не усомнился: именно так и будет.

Прошел месяц. Очистилась ото льда Волга, и по первой воде с первым купеческим караваном приплыл гонец от великого князя владимирского. В своем послании Юрий Всеволодович гневно писал, что царь Булгарии притесняет купцов, не уважает чужой веры, что беспричинно лишил жизни безобиднейшего человека и праведного христианина купца Авраамия. И ежели царь булгарский хочет дружбы, то пусть он позволит перевезти тело Авраамия во Владимир и предать его там по-христиански.

«Авраамий! Кто он?»

В страшном недоумении и смятении пребывал Алтынбек, пока не учинил спрос с бышего визиря царя Чельбира. Тот с трудом вспомнил ничтожнейшего купчишку, прославлявшего Христа, и подтвердил, что подписывал указ о его казни.

— Но почему? Почему царь Юрий в гневе из-за какого-то купца? Кто он ему? Кровный родственник? Нет! Род Всеволодовичей мне ведом. Тогда почему? Ведь немало русов нашло свой конец здесь, и ни из-за одного из них никто и словом не обмолвился, а тут столько негодования и угроз…

С этим вопросом царь обратился к Роману. Тот, поразмыслив, твердо ответил:

— Авраамий — праведник. Своим радением за веру Христову он и в земле володимирской прослыл истым служителем Христа, проповедником заповедей Христовых, его учения.

— Мне-то что до того? В моей земле я волен над жизнью каждого!

— Это так, великий государь, но прошу тебя, не противься просьбе великого князя Юрия Всеволодовича. Ведь хочет-то он малую толику, — склонился в поклоне Роман.

— Не будет ли сия уступка Юрию в ущерб чести моей? Он не просит, но требует, будто я данник его.

— Государь, в том, что Авраамий принял смерть, нет твоего участия и нет в том злого умысла. О том великому князю отпишу. А коли тело позволишь во Владимир отвезти, то этим лишь свое уважение Юрию выкажешь. Я же, с твоего позволения, сам отыщу могилу несчастного купца и снаряжу лодию в стольный град.