Книга Странник поневоле - Борис Долинго

«Впрочем, до своего ли? – тотчас подумал Богдан, произнеся эти слова. – И что ещё меня там ждёт? Но надо действовать решительно, А то простою тут, сочиняя оправдания, ещё чёрт знает сколько. Потому их и перерезали в замке – слишком много болтали!»

– Прощайте, граф! Спасибо за всё, и не поминайте лихом!

С этими словами Богдан поклонился, решительно повернулся и двинулся в сторону, в которой, согласно карте, лежала интересовавшая его точка перехода. Однако уже через секунду он, чертыхнувшись про себя, вернулся ведь забыл, что оставил в кустах свой «сидор».

Спустя ещё секунду он сообразил, что чуть подальше он оставил баронессу Диану и слуга Давида. Он вернулся и сказал графу:

– Да, прошу меня простить, я тут вывел из замка одну даму и слугу. Не соблаговолите ли разрешить им присоединиться к вашему отряду?

Услышав, что спасённая дама – баронесса Рожер, граф Конрад с радостью согласился и отправил одного из своих людей вместе с Богданом туда, где прятались Диана и Давид.

Баронесса была очень рада присоединиться к отряду графа, но бросала в сторону Богдана очень красноречивые взгляды, давая понять, что желала бы, чтобы смелый барон сопровождал её и далее.

Граф многозначительно посмотрел на Богдана:

– Вы совершенно уверены, что не хотите присоединиться к нам?

– Увы, граф, увы! – подтвердил Богдан, сдерживая уже накопившееся раздражение.

– Но у вас же нет коня! – настаивал Конрад. – Я бы дал вам одного, но у нас уже нет свободных. В принципе, можно посадить на одного коня двух дам, однако…

«Так какого же хрена ты мне говоришь про лошадей?» – чуть не сказал вслух Богдан.

– Спасибо, граф, я всё понимаю, – заверил он. – Доброй вам дороги!

С этими словами Богдан помахал всем рукой и нырнул в кусты.

Глава 20

Забрав мешок, Богдан двинулся намеченным ранее маршрутом.

Уже темнело, и было ясно, что придётся ночевать в лесу. Перебежав утоптанную дорогу уже почти в полных сумерках, Богдан отошёл поглубже в чащу и, выбрав местечко под корнями огромной накренившейся осины, нарезал веток и соорудил из этой маленькой пещерки замаскированное убежище, забросав сверху всё опавшей листвой. После этого он забрался внутрь и устроился на ночлег.

Несмотря на то, что было совсем не холодно, сон не шёл, а в голову лезли всякие мысли. С одной стороны, освободившись от обязанностей перед кем бы то ни было – перед королём и Тассилоном, баронессой Феофаной и, наконец, перед свалившимися на голову Давидом и Дианой, Богдан определённо мог сказать, что почувствовал себя намного легче и свободнее. Ясное дело, впереди ждала неизвестность, но он снова отвечал только сам за себя, а не за каких-то баронесс и тому подобных личностей.

Но в то же самое время откуда-то изнутри вновь и вновь высовывалась предательская мысль, что чёрта с два он вообще доберётся до дворца, топая по граням, населёнными людьми. Здесь всё было куда сложнее, чем там, где гуляли тиранозавры и тому подобные твари. Богдан даже вспомнил слова покойного отца: «Эх, мой мальчик, – любил повторять Александр Иванович Домрачев, – люди иной раз куда сложнее зверей!»

Отец говорил именно так – «сложнее», а не «хуже», и только сейчас Богдан оценил неказистую мудрость тех слов. Хуже, лучше – это были весьма субъективные понятия. Вот «сложнее» передавало ситуацию гораздо объективнее. На грани Динозавров присутствовали лишь тупые твари, убив которых с помощью лучемёта, ты не создавал никаких проблем и не привлекал к себе повышенное внимание как к обладателю чего-то очень ценного. Здесь ты мог напугать этих людей, почти оставшихся в Средневековье, но только «почти». Сам факт, что некий «Создатель» провёл их через врата в данный мир, сделал психику бывших землян куда более лабильной по сравнению с таковой у жителей Земли, скажем, в десятом веке. Вряд ли местных рыцарей сильно напугаешь лучемётом – они лишь захотят овладеть чудесным оружием и будут стремиться добыть его любой ценой.

То, что Тассилон и король Хруодланд не стали предпринимать таких попыток, ещё ничего не значило. Просто Богдану в этот раз повезло: Тассилон был явно не глупым человеком, а у Богдана имелось время доходчиво и внятно объяснить ему, что без зарядов это оружие – бесполезная бирюлька. В какой-то стычке времени на объяснения не будет, и если стычки будут часто повторяться, то скоро лучемёт действительно превратится в бесполезный кусок мёртвых высоких технологий, и для Богдана это будет значить лишь одно – смерть.

В животе заворочался противный деморализующий холод, который Богдан гнал от себя с самого первого дня своего появления во дворце. Но в тот первый день был какой-то выбор: ступил на два составленных вместе полукруга – и ты дома. Второй вопрос, что там, дома, происходит – главное, выбор был. Сейчас же у Богдана выбора не было, имелась лишь на диво простая альтернатива: дойти или не дойти до дворца.

Хотя нет, был ещё один вариант: сильно не мудрствуя, сделаться местным жителем. По недвусмысленным намёкам того же графа Конрада, баронесса Феофана легко согласится на брак с ним, король и Тассилон его поддержат, и…

И – что? Ездить верхом он не умеет, драться на мечах и копьях – тем более. Постоянные демонстрации лучемёта и решение «проблем» подобным образом добром не кончатся, даже если некий «Создатель» и не вмешается вообще. Самое главное, что у него всего три обоймы, и этим всё сказано. А был бы их даже мешок – так его бы точно рано или поздно прикончил кто-нибудь за единоличное обладание подобным оружием. Да и кто знает, как повели бы себя пресловутые родители Феофаны, узнай они, что никакой он не барон?

Так неужели шансов нет?..

Ощущение безысходности усиливал сгустившийся мрак. Неприятный холод в животе стал невыносимым, и, казалось, ноги сами готовы, не повинуясь рассудку, броситься бежать сломя голову, куда глаза глядят.

Дворец, само собой, не в счёт, там присутствовали несколько иные ощущения. А на первом острове, где он оказался, по настоящему страшно было лишь в первый момент. Из данных дворцового компьютера он знал, что людей на островах в Торцевом океане нет, и, значит, нет тех проблем, которые возникают от присутствия Его Величества Человека. Впрочем, человек мог и помощь оказать, но только это был равновеликий по вероятности вариант развития событий – помощь от человека и опасность от него же, особенно на этих достаточно населённых людьми гранях.

Богдан непроизвольно сжался в комок, напряжённо тараща глаза сквозь ветки, прикрывавшие вход в убежище. Пальцы, сжимавшие рукоятку лучемёта, вспотели и скользили по упругой, чуть рифлёной поверхности. Рассудок, казалось, начал отказывать – такого, как ни странно, не было с ним ни на островах в океане, ни на грани Динозавров. Возможно, именно потому, что там всё время имелось какое-то дело и, к тому же, он был предоставлен сам себе. Здесь появились люди, и, возможно, у него как у «общественного существа», несмотря на настороженность к себе подобным, сразу же проснулась и подсознательная надежда, что ему кто-то поможет.