Книга Спутники Волкодава. Ветер удачи - Павел Молитвин

— Эврих, пойдем отсюда! Не могу я спокойно смотреть на эту двуполую уродину! Да еще и с крысой вдобавок! — жалобно воззвал к арранту Тартунг, заметно попритихший и озиравшийся по сторонам с испугом и отвращением.

— А кто тебя, спрашивается, сюда звал? — ядовито поинтересовался Эврих. — Хотел полюбоваться на Мбо Мбелек? Ну так и смотри, хоть спокойно, хоть с трепетом душевным, коли в «Мраморном логове» не сиделось!

Эврих не стал бы таскать за собой по особнякам Небожителей Тартунга, если бы Нжери не потребовала избавить ее от несносного шалопая, чьи далеко не безобидные проказы настроили против него всех обитателей «Мраморного логова». Подвижный как ртуть парнишка подглядывал и подслушивал, сплетничал и врал напропалую с единственной, кажется, целью рассорить между собой возможно большее число людей, поставить их в глупое и неловкое положение, заставить всех смеяться надо всеми. Аррант помнил, что и сам в Тартунговом возрасте был не дурак побезобразничать, особенно в компании сверстников, но младший сын Нумии, похоже, находил в своих проказах какое-то извращенное удовольствие.

Нацеплять на хвост осла жгуче-колючих репейников, заткнуть кухонный дымоход, подрезать столбы, между которыми была натянута веревка для сушки белья, запустить в комнату ткачих полдюжины мышей — все эти и многие другие проделки, в коих не без оснований подозревали Тартунга, кончились бы для него великим битьем, и Эврих не мог не признать, что тот давным-давно заслужил хорошую взбучку. Парнишка, однако, еще не полностью оправился от драки в «Веселой калебасе», и арранту вовсе не хотелось, чтобы труды, затраченные на излечение неугомонного юнца, пошли насмарку. Кроме того, он был твердо уверен, что битого-перебитого мальчишку новая порция тумаков не образумит, а озлобит пуще прежнего. В общем, совершенно не представляя, как повлиять на не в меру шустрого отрока, Эврих, многажды пожалев о заключенной с хозяином «Веселой калебасы» сделке, вынужден был таскать докучливого раба за собой, уповая на то, что Хамдан с Аджамом не позволят ему нанести слишком уж большой ущерб посещаемым ими особнякам недужных Небожителей.

Особенно не хотелось арранту брать Тартунга с собой именно сегодня, когда, навестив Нанигаша, он намеревался сбежать от телохранителей и отправиться в храм Мбо Мбелек, расположенный на улице Оракулов. Интуиция подсказывала ему, что парень доставит ему немало дополнительных хлопот, и так оно, разумеется, и вышло. Непонятно, каким образом Тартунг догадался о планах своего хозяина, но, выбираясь через черный ход из «Трех лилий», Эврих столкнулся с ним нос к носу, и парень нахально заявил, что ежели тот не возьмет его с собой, то он тотчас побежит предупреждать Хамдана и Аджама о бегстве их подопечного. Он, видите ли, всю жизнь мечтал посетить святилище Мбо Мбелек, да и должен же кто-то следить за сохранностью Эврихова кошеля, особенно в районе Гнилой пади.

Из этого следовало, что мальчишка пронюхал о происшедшей неподалеку от храма Мбо Мбелек стычке между его телохранителями и людьми Душегуба. Поистине, он обладал удивительной способностью вызнавать чужие секреты, ведь они с Хамданом и Аджамом договорились не болтать о случившемся! Если бы Эврих не был так огорчен и встревожен давешней беседой с Эпиаром Рабием Даором, то, конечно, расспросил бы Тартунга и допытался, откуда тому известно о драке, затеянной ради освобождения женщины, не удосужившейся даже поблагодарить своих спасителей, однако мысли арранта были заняты другим.

Весь день — и в «Мраморном логове», и в «Трех лилиях», и по дороге к улице Оракулов — ему вновь и вновь вспоминались слова Эпиара о том, будто Аррантиаде крупно повезло, что Кешо устремил свои взоры и помыслы на благословенный Саккарем. Эврих, естественно, тоже считал, что обитателям Нижней Аррантиады повезло: даже победоносная война хуже мира, ибо плодит вдов и сирот, — и все же, по его-то мнению, лучше бы Кешо напал на Аррантиаду и получил достойный отпор, чем захватил раздираемый смутами Саккарем, бывать в котором ему не доводилось, но высокую культуру коего он высоко чтил.

«Ха-ха! „Получил отпор!“ — передразнил Эпиар своего приятеля с горькой улыбкой. — Ты даже не представляешь себе, насколько твоя родина не готова к войне с Мавуно!» И принялся рассказывать такое, от чего волосы у Эвриха встали дыбом. Причем, надобно заметить, ничего нового, того, что не знал бы сам, он от аскульского купца не услышал. Просто до сих пор ему не приходило в голову подвергать сомнению издавна укоренившийся в сознании людей миф о непобедимости Аррантиады. А ведь он-то бывал в ней не раз и доподлинно знал, что могучий флот и железные, неустрашимые лагиоры продолжают существовать лишь в легендах, ибо аррантам не было нужды браться за оружие со времен Последней войны и, значит, ни у Царя-Солнца, ни у Кворума эпитиаров не возникало необходимости поднимать вопрос о введении новых налогов, на которые можно содержать по-настоящему боеспособные армию и флот.

То есть у Эпиара не возникало сомнений в том, что свободолюбивые арранты в конце концов разобьют и изгонят войска Кешо, буде те вторгнутся на их родину, но цена, которую им при этом придется заплатить, повергала его в трепет. Потрясла она до глубины души и Эвриха, стоило только ему представить сражение хорошо обученной армии с наспех набранным ополчением.

— Пошли отсюда, господин! Неужто ты еще не насмотрелся на эту уродину? Глянь, в зале и так уже, кроме нас, никого не осталось! — продолжал канючить не на шутку струхнувший Тартунг, на коего молчаливые фигуры безликих жрецов и усиливавшаяся с каждым мгновением вонь произвели самое тягостное впечатление.

Эврих был согласен, что обстановка в храме не способствовала умиротворению души, а жрецы выглядели прямо-таки зловеще, однако огромную, отлитую из серебра статую самого Мбо Мбелек уродливой бы не назвал. Напротив, было в ней что-то располагающее, явно не соответствующее ни убранству главного зала, ни поведению и облику жрецов. Неизъяснимое Божественное начало было изображено в виде человека, достигавшего в высоту шести локтей и державшего на своих плечах двух младенцев — мальчика и девочку с очень похожими лицами. Лик самого Божества, на устах коего играла таинственная улыбка, мог принадлежать как мужчине, так и женщине, а распахнувшиеся полы плаща позволяли убедиться, что Мбо Мбелек было и впрямь гермафродитом. Ну что ж, это полностью соответствовало его месту в пантеоне Богов Мавуно и уж во всяком случае не должно было смущать Тартунга, соплеменники коего поклонялись Великому Дракону — Нааму.

Вот уж чье изваяние было действительно страшным и омерзительным! А ведь Узитави, сестру Тартунга, мибу объявили супругой Наама! Любопытно, как бы отнесся к этому парень, для которого оказался недостаточно хорош весьма симпатичный и чадолюбивый гермафродит? Сидящая у его ног серебряная крыса, размером с доброго охотничьего пса, вызвала поначалу у арранта чувство острой неприязни, но, вспомнив, что любимой зверушкой Тахмаанга являлась кобра, он признал выбор Мбо Мбелек не столь уж экстравагантным и отталкивающим.

— Интересно, почему это Божественное начало благоволит к близняшкам, в то время как остальные Боги Мавуно их терпеть не могут? И нет ли тут косвенной связи с культом Богов-Близнецов? — пробормотал Эврих себе под нос, не обращая внимания на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Тартунга. Удивительны и необъяснимы были многие обычаи и традиции народов, населявших различные земли. У одних, например, белый цвет считался цветом радости, у других — скорби. Арранты, нарлаки и саккаремцы ненавидели змей, особенно ядовитых. В Мавуно же убить кобру считалось величайшим грехом, а заползшая в дом змея свидетельствовала об особом расположении Богов к жившим в нем людям. Но едва ли не самым странным казалось Эвриху отношение обитателей империи к близнецам, которых они, в отличие от всех прочих племен и народов, о коих ему доводилось читать и слышать, страшились и ненавидели.