Книга Беглец из Кандагара - Александр Холин

Охранник ещё раз для солидности пролистал паспорт Вадима, извинился за задержку и протянул документ владельцу, глядя на него исподлобья, как будто жалел, что приходится отпускать задержанного просто так. Вадим вышел из Торгового дома и плюнул в сердцах, словно на зубах была оскомина.

Дом Анфисы был совсем рядом. Мысли о долгожданной девушке снова захлестнули сознание, будто никаких двадцати лет разлуки не было и в помине. Но ведь она уже не девушка давно… причём, может быть, у неё своя семья… стоит ли бередить старые раны?…

Как ни крути, только чёрные мысли никого не оставляют в покое и стараются испортить будущее, упав кляксой на чистый лист бумаги. Вадим по привычке мотнул головой и пошёл к угловому дому, одной своей стороной выглядывавшему на бывший майдан Киевского вокзала, а другой — на улицу Брянская.

Только опять получалось что-то странное: вход и въезд во двор были наглухо перегорожены решетчатыми воротами. Неужели исчезли в столице проходные дворы и не собираются в них пацаны сыграть в пристенок или чику, подраться до первой крови, а потом вместе спеть девчонкам под гитару: «Как на нашей, на Тверской, меня стукнули доской… я лежу и охаю…»?

Нет, не та уже Москва! Может, каждому времени нужны свои правила? Но почему же столько лишних загородок появилось: туда нельзя, сюда нельзя, шаг влево, шаг вправо… И концерн «Европейский» — как абрис всей нынешней Москвы — продать, что можно, а если не покупают, так втюхать насильно лохам, пардон, гостям столицы всё нужное и не очень.

К счастью, Вадиму не пришлось долго стоять перед двором, закованным в решетчатую броню, и предаваться мрачным умозаключениям, жалея себя, несчастного. Кто-то из жителей дома художников выходил и открыл магнитным ключом калитку. Кудрявцев как истинный беглец, воровато оглянувшись, проскользнул в не успевшую ещё захлопнуться калитку.

Входы в подъезды были тоже закрыты на электронные замки. Здесь Вадиму пришлось прождать несколько дольше, чем у калитки во двор, но и тут фортуна пока что улыбалась.

Вот и этаж. Квартира. Звонок.

За дверью некоторое время ничего не было слышно. И вот раздались чьи-то шаги, дверь открылась… На пороге перед Вадимом возникла Анфиса. Всё такая же улыбчивая, лохматая и славная. Лишь только возле глаз появилось множество мелких морщинок, но это придавало ей даже некоторую экстравагантность, величественность и авантажность.

— Вам кого? — спросила Анфиса, близоруко прищурившись. — Вы… — Вдруг она отступила назад, в прихожую, прислонилась спиной к стене и оперлась на телефонную тумбочку: — Вадим…

Затем, оттолкнувшись от стены, выскочила на площадку, повисла на шее давно мысленно похороненного в чужих краях несостоявшегося жениха и принялась покрывать его лоб, щёки и глаза градом горячих поцелуев соскучившейся без мужских объятий вековухи.

— Вадим! Я же думала, что вы с Серёжей давно уже… я верила всегда… я ждала… думала, вековать одной придётся… а ты вернулся… родной… я ждала…

Вадим ко всему был готов, но оказалось, что судьба опять посмеялась над игроком и выложила козырь, против которого ни одна карта не устоит. Ведь столько лет не видела, а даже не перепутала близнецов…

Что было дальше, вспоминалось потом с трудом. День и вечер, проведённый в квартире Анфисы, превратились для беглеца в какую-то необычайную фантасмагорию воспоминаний прошлого и надежд на будущее, но замыкалось всё на нынешнем настоящем.

Оказывается, никого у Анфисы не было. Она по природе своей тоже была однолюбка и любила Вадима почти с первого дня знакомства. А его братец Сергей прекрасно всё знал, но согласился подыграть Анфисе и водить за нос брата, пока тот сам не признается девушке в любви. Признанием для неё было то самое стихотворение, которое Вадим вручил ей на листочке бумаги, уезжая в Афганистан. Поэтому для интересной и небезвкусной девушки с тех самых времён не существовало больше никого, кроме последней строчки подаренного стихотворения, где жил Вадим «укрывшись за сетью дождя, не глядя на неё, не глядя».

Значит, годы, проведённые в погоне за головой Лиходеева, пропали впустую? Выходит, что так. Но почему же брат хоть словом не обмолвился и не успокоил ревнивую натуру Вадима? Скорее всего желал, чтобы братец тоже немного помучился от любовных переживаний, которые пришлось преодолеть ему. Ведь Анфиса прямо сказала, что из них двоих ей дорог только Вадим, и взяла слово с Серёжи, что тот будет молчать об этом, пока не случится то, что случилось много лет спустя.

Значит, есть всё-таки любовь. Настоящая любовь. Значит, живёт она в этом мире, ничего не требуя для себя и не выставляя никаких условий. Но если кто-то попадает под её крыло, то это светлое чувство никогда не пропадает и даёт право выбраться влюблённому из любых критических ситуаций. Более того, сметает своим крылом все преграды и рогатки на кривых жизненных тропинках, не давая умереть надежде и вере. Именно эти три сестрицы — самое главное в существе человека.

— Интересно, — по привычке произнёс вслух Вадим, глядя на жёлто-коричневые подтёки, расползшиеся по потолку спальни бледным кружевом. — Соседи, что ли, затопили?

Вадим покосился на Анфису, голова которой доверчиво приютилась на плече долгожданного и неожиданно нашедшегося любимого. Девушка не шелохнулась. Значит, спит ещё. Да и что ж не спать-то? Весь прошлый день, вечер и часть ночи они предавались воспоминаниям и делились друг с другом всеми радостями, горестями, надеждами и верой в удачу. Потом… потом произошло то, что давно должно было произойти. Только иногда человек сам отказывается и сторонится того, к чему страстно стремился и ради чего не жалел ни сил, ни головы, ни души своей.

Свободной рукой Вадим натянул на обоих сбившееся в сторону одеяло и снова уставился в потолок с разводами, похожими на распущенный хвост залетевшего сюда павлина. Оказывается, человек всю или почти всю жизнь бегает, рыщет, мечтает что-то отыскать. Но это что-то иногда бывает рядом, так недалеко, что после всех мытарств ищущий обязательно произносит: «Господи! Каким же дураком я всё-таки был!»

На этот раз Анфиса услышала, но ещё не желала просыпаться или попросту не могла. Она просто чуть повернулась, устраиваясь удобнее, обняла грудь любимого и снова затихла. Вадим понял, что сейчас вовсе ни к чему снова и снова бередить сознание, вспоминать и анализировать сделанное, несделанное и намеченное. Утро вечера мудренее! Хотя какое сейчас утро? Москва давно уже проснулась и принялась шуршать и шуметь в своей извечной суете. Тем более на Киевском вокзале среди гарных азербайджанских парубков, приехавших превращать столицу в Москвабад с позволения городского мэра, вставать чуть свет было явлением обыденным, повседневным.

Вадим закрыл глаза и постарался отключиться, оставляя на потом все нужные и не очень планы, а также бессмысленное разглядывание потолка, мечтавшего о побелке.

ГЛАВА 18

Весь следующий день, ночь и ещё день с очередной удивительной ночью Вадим и Анфиса провели вместе, не в силах оторваться друг от друга. Видимо, попросту боясь отпустить: вдруг это долгожданное счастье испарится, исчезнет; вдруг судьба, улыбаясь и куражась, понаставит множество новых рогаток; вдруг за дверьми квартиры их поджидает тварь-разлучница, проморгавшая встречу влюблённых?