Книга Кидалы в лампасах - Сергей Донской

Убей их всех.

Стараясь передвигаться как можно бесшумнее, Хват подкрался к двери своего номера и осторожно толкнул ее ладонью. Она отворилась, хотя перед уходом он велел Алисе запереться изнутри. Покидая номер, Хват отчетливо слышал, как повернулся и щелкнул язычок замка. Но это произошло около сорока минут назад, наяву, а в том кошмаре, где Хват очутился теперь, дверь номера была открыта.

Она распахнулась внутрь, а за ней находились двое парней кавказской наружности, синхронно обернувшихся на скрип дверных петель.

Один из них стоял у дальней стены и молча глядел на вошедшего, безуспешно пытаясь застегнуть ремень, только что вдетый в брюки. Второй, голозадый, готовился взгромоздиться поверх Алисы, распростертой на кровати. Обнаружив присутствие постороннего, голозадый поспешно спрыгнул на пол, направил на Хвата пистолет с глушителем и угрожающе спросил:

– Ты кто?

– Друг девушки, которую вы собирались трахнуть, щенки, – произнес Хват. – Можете считать меня ее ангелом-хранителем.

То, что он испытывал, не имело ничего общего с ненавистью, яростью, гневом. Все чувства, все эмоции словно заморозили, анестезировали, отключили. Голосом Хвата говорил некий бездушный агрегат, которому не были известны обычные человеческие эмоции.

Парни по-своему истолковали его ледяное спокойствие.

– Ну, заходи, коли пришел, друг, – предложил подпирающий стенку.

– Гостем будешь, ангел-хранитель, – поддакнул второй, прикрывая подолом футболки свой медленно опадающий член.

Хват глядел не на них. Его зрачки были направлены на Алису, лежащую на кровати. Она была вся на виду, беззащитная, раздавленная, сломленная. Неужели она мертва? Как же теперь жить дальше? Зачем?

Гоня прочь бессмысленные вопросы, Хват перевел взгляд на ухмыляющихся чеченцев. На самом деле он всегда знал, как и для чего жить в этом мире. Чтобы уничтожать разную нечисть, раз у господа бога до нее руки не доходят. Если не всю, то хотя бы ту, которая находится в поле зрения. Ту, до которой можно добраться.

– Рад вас видеть, ребята, – искренне произнес он. – Ох, как же я рад вас видеть, твари.

Глава 21Долг платежом красен

Оставшись одна, Алиса опрокинулась на смятую постель и потянулась. Ее тело пело, как натянутая струна. Это было непередаваемое ощущение. Алису переполняла странная смесь невероятной энергии и полного изнеможения, томительной апатии и сладкой неги. Стоило ей провести ладонями по своему еще не совсем остывшему телу, как оно отозвалось на эти прикосновения вибрацией, напоминающей ту, которую можно ощутить, положив руку на высоковольтную опору.

Она не могла сказать, что ей давно не было так хорошо, это было бы ложью. Правда состояла в том, что ей еще никогда не было так хорошо. Ни разу. Ни с кем. И если бы ей предложили еще раз отправиться в Чечню, чтобы вновь встретиться там с Михаилом Хватом, она согласилась бы, не задумываясь. Во всяком случае, задумываясь не слишком долго.

Он был мужчиной, специально созданным для нее. Одним из тех мужчин, которых принято сравнивать со скалой, с кремнем, с каменной стеной. Немного холодный, чуточку отстраненный, невозмутимый и очень-очень надежный. Мужчина, на которого можно опереться. За которого можно спрятаться. Которого невозможно вывести из себя или заставить дрогнуть.

Он молчал, когда не требовалось слов, говорил именно то, что требовалось, поступал так, как ему вздумается, но странным образом это всегда оказывалось единственно верным решением, потому что…

«Почему»? – спросила себя Алиса, хотя ответ ей был известен заранее.

Потому что Хват был особенным мужчиной. Таким, которого хочется любить до беспамятства, до самозабвения, до полного растворения в чужой воле. В моменты близости с ним Алиса совершенно утрачивала контроль над собой и потом, постепенно приходя в себя, поражалась своему безрассудному поведению.

Под конец затянувшейся сиесты плечи и спина Хвата оказались исцарапанными так, словно он провел время в постели не с девушкой, а с дикой пантерой. На его левом плече красовалось полукружье от укуса, оставленного Алисой, а на правом и вовсе проступила кровь. И ладонь у Хвата оказалась прокушенной, потому что он все порывался заглушить стоны, рвущиеся из Алисы, а это было равносильно попыткам заткнуть носик закипевшего чайника.

«Я сумасшедшая», – сказала она себе и счастливо засмеялась. Ей нравилось сумасшествие подобного рода. Ее приводила в восторг та самоотверженность, с которой она была готова посвятить себя Хвату, всю, без остатка. И когда в дверь постучали, она метнулась к ней, как верная собачонка, заждавшаяся возвращения хозяина.

* * *

Незадолго до этого Ильяс оторвал ухо от стакана, приставленного к стене гостиничного номера, и пожаловался:

– Я чуть не кончил от воплей этой суки. Повезло же ее мужу.

– Не повезло, – возразил Марат, угрюмо уставившийся в потолок.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что за стенкой ее не муж дерет, а хахаль.

– Ты так думаешь? – усомнился Ильяс.

– Конечно. Пять раз за день при такой жаре. Пять! – Марат показал растопыренную пятерню. – На такое способны либо молодожены, либо любовники.

– Может быть, они и есть молодожены. – Ильяс вновь прильнул к перегородке.

– У невест не бывает бешенства матки. Кто такую замуж возьмет.

– Бешенство матки? Что это такое?

Снисходительно усмехнувшись, Марат прочитал напарнику краткую лекцию. По его словам выходило, что Аллах, сотворяя женщин, изначально разделил их на чистых и нечистых. Чистые верны своим мужьям, они исправно рожают детей и воспитывают из них либо воинов, либо таких же преданных жен, какими являются сами. С нечистыми дело обстоит иначе. Создатель, уподобив их свиньям, предоставил шайтану заниматься их воспитанием. Тот живо обучил их всяким грязным штучкам-дрючкам, а в придачу засыпал им в интересное место горящих угольев, заставляющих их постоянно вертеть задом.

– Среди русских женщин, – продолжал Марат со знанием дела, – каждая вторая думает не головой, а кошелкой. Они бросают детей, изменяют мужьям, трахаются где попало: в подворотнях, в подъездах, в машинах. И все им мало, стервам. Каждый день подавай новый член. Это и есть бешенство матки.

Ильяс мечтательно заулыбался, прислушиваясь одним ухом к речам товарища, а другим – к происходящему в соседнем номере.

– Угомонились, – доложил он. – Разговаривают. У женщины теперь голос тихий-тихий, бархатный-бархатный, а как она до этого орала, как орала, что ты! – Ильяс горестно покачал головой. – Эх, мне бы прокатиться на такой бойкой кобылке.

– Ей сразу двух наездников нужно, – авторитетно заключил Марат. – Лучше даже трех.

– Да, она просто ненасытная. Хочу ее, уй как хочу.