Книга Живая бомба - Фридрих Незнанский

— «Явных бандитов», — передразнил Камелькова Меркулов. — Во-первых, будь они такие «явные», нам бы не пришлось месяцами выкладываться, чтобы прижать их к стенке. А во-вторых… — Он нахмурился еще больше. — ; Вы что думаете, президент сам не знает, насколько глубокие корни пустила коррупция в органах власти? Знает! Еще как знает! Но такие дела с кондачка не делаются. Все должно быть постепенно. Знаете, как ловят большую рыбу? Сначала ее долго «водят», чтобы она устала и не смогла мобилизовать силы для решающего рывка. Если дернуть сразу, она сорвется и уплывет с крючком во рту. Подсекать можно только мелкую рыбешку, что вы с успехом и проделали. Да что я говорю — вы сделали больше! Вы не только нашли киллеров и организаторов, вы прекратили деятельность целого преступного синдиката. Муслиев, Леус, Барыгин, Кузнецов — все они сидят и будут сидеть еще очень долго. За это честь вам и хвала. Только представьте, скольким людям вы спасли жизнь!

Алена Никитина вздохнула. Меркулов глянул на нее и смягчил голос.

— Ошибок вы, конечно, допустили кучу, что и говорить. Но я, так и быть, заставлю себя посмотреть на все ваши проступки сквозь пыльцы. А вообще… — Он улыбнулся. — Инфекция и зараза, ребята, будут в мире всегда. Стоит победить одну болезнь, как тут же появляется новая. Но, слава богу, кроме инфекции в мире есть и врачи. Вот мы с вами и есть врачи. Ясно?

— Ясно, — кивнул Мишаня. — Только что-то я не испытываю по этому поводу большого восторга.

Меркулов внимательно на него посмотрел, его смуглое, широкое лицо просветлело, сурово очерченные губы тронула легкая улыбка.

— Восторгаться, возможно, и не стоит. А вот помешать вам выпить за успешное окончание дела никто не сможет. Но это, конечно, после работы. Кстати, я тут вам кое-что принес. — Меркулов сунул руку за пазуху и извлек на свет божий темную, узкую бутылку. Поставил ее на стол и объяснил: — Настоящий, французский. Покупал в посольском магазине. Это вам вместо именных часов и повышения по службе. Пейте и думайте о хорошем. А мне, пожалуй, пора.

Возле двери Меркулов остановился, показал пальцем на бутылку и строго повторил:

— Только после работы, ясно? — Затем повернулся и вышел из кабинета.

ЭПИЛОГ

Миша Камельков сидел на полу возле постели Юли и, поедая шоколадный пудинг, читал ей вслух книжку Марка Твена:

— «Большего не требовалось. Я упал на стул, несчастный, уничтоженный, сраженный горем. Минуту назад я был богачом — и тщеславие мое не знало границ. Теперь я стал бедняком…» — Камельков остановился и посмотрел на ложку, зажатую в руке. — Черт, Юль, пока читал, слопал все твои йогурты и пудинги. — Он отложил книжку и горестно вздохнул: — Знаешь, зая, иногда мне кажется, что у меня внутри нет ничего, кроме желудка. Правда — ни сердца, ни печенки, один сплошной желудок. Жуть! Представляешь?

— Представляю, — с улыбкой кивнула Юля. Она взяла с тумбочки салфетку и провела ею по испачканным шоколадом губам Камелькова.

Камельков соскреб ложечкой остатки шоколадного пудинга со стенок пластиковой баночки, облизал ложку и, прикрыв глаза от удовольствия, сказал:

— Господи, на свете еще так много вкусных вещей, которые я не пробовал! Манго, папайя, фаршированный топинамбур, патиссоны «пэти пэнз»! А сколько в мире шоколада! Океан!

— С шоколадом все понятно, — засмеялась Юля. — Но откуда ты знаешь про патиссоны «пэти пэнз»?

Камельков махнул рукой:

— Да Поремский с Никитиной скинулись и подарили мне книжку про экзотические овощи. Это они нарочно, чтоб мне досадить. Теперь каждый вечер листаю книгу и облизываюсь.

— Обещаю тебе, милый, что, как только выйду из больницы, тут же сделаю тебе патиссоны «пэти пэнз»!

Камельков недоверчиво прищурился:

— Правда?

— Честное пионерское! — пообещала Юля.

— Что ж, в этом мире случаются и чертовски приятные вещи. А если так, значит, все будет хорошо.