Книга Мертвый сезон в агентстве «Глория» - Фридрих Незнанский

— Я тебе с утречка подброшу кое-что из показаний Маркина. Что же касается Мкртчяна, то он уже в дерьме по уши. Так что у меня появится возможность вызвать пока для дачи свидетельских показаний самого Коновалова. Пусть только попробует не явиться!

— Хорошие перспективы открываются, я смотрю, Саня!

— Жаль только, что идея с Отцом пришла в голову не мне, а Косте. Ну, в конце концов, на то он и начальник, я ему так и сказал.

— А он?

— Жмурится, как сытый котяра, и напевает ту, нашу, помнишь? «Я просыпался на рассвети-и, был молод я и водку пил…»

— «И на цыганском факультети-и об-ра-зо-ванье получи-ил», — дурным голосом закончил Грязнов и запнулся. Продолжил деловым тоном: Договорились, Александр Борисович. Пока.

«Это там у него сотрудники, — сообразил Турецкий. — Небось глаза вылупили на своего генерала…»

Известие об аресте Баграта Суреновича Мкртчяна разнеслась мгновенно. Боссы российского криминала всполошились, засуетились. И было отчего.

Почти все были уверены, что Малюта в Матроске не засидится. Отец не позволит. Слишком многое знает Баграт, слишком серьезные концы в руках держит. Не король, конечно, не первое лицо, чтоб провозгласить: «Король умер, да здравствует король!» — однако же…

Но время шло, а Малюту все не выпускали.

Более того, самого Григория Степановича вызвали в Генеральную прокуратуру в качестве свидетеля. И отпустили. Значит, не сработала, выходит, на этот раз уже наладившаяся система: вызывают-то как свидетеля, а потом, прямо из кабинета следователя, прямой путь в камеру. Или же Отец им ничего не сказал. Или, наоборот, сказал слишком много, что и позволило уголовному патриарху остаться на свободе. Ох, темны, Господи, дела твои во облацех…

А тут еще и политика примешалась!

«Важняк» Турецкий и начальник МУРа Грязнов раскрыли журналистам теленовостей некоторые хитросплетения по делу о краже драгоценностей Гохрана. И снова промелькнула, будто невзначай, фамилия Коновалова как одного из возможных фигурантов великой аферы.

Пару раз выступил по телевидению и известный своей правозащитной деятельностью адвокат Хохотва, который принял на себя, оказывается, защиту безвинно пребывающего на нарах председателя Гохрана Пучкова. Адвокат был полон оптимизма и сообщал немногочисленным телевизионщикам, что полностью уверен в невиновности своего подзащитного, о чем и доводит до сведения общественности. Однако бодрые речи как-то сникли, когда кто-то из досужих знатоков дела от журналистики задал адвокату явно провокационный вопрос: «Это правда, что вам предложили также взять на себя защиту арестованного референта экономического советника президента господина Маркина, и верно ли, что вам также предложен гонорар двадцать пять тысяч долларов?» Хохотва чуть смешался, но, глядя прямо в камеру оператора честными глазами, ответил, что такое предложение поступило, но он еще не принял окончательного решения. От дальнейших комментариев адвокат отказался и свернул интервью.

И наконец свершилось то, чего так долго ожидали все завязанные на гохрановской истории. В аэропорт Шереметьево-2 сотрудники ФСБ во главе с генералом Федоскиным доставили обычным рейсом Афины — Москва бывшего бухгалтера и миллионера Валерия Михайловича Комара.

Один из главных подозреваемых выглядел относительно неплохо: греческая тюрьма — это тебе не Бутырки. Загорелый, сытый, немного бледный от волнения, Валерий вполне смотрелся этакой звездой шоу-бизнеса. А все разговоры о том, что ему не дадут вернуться на родину, окончились пшиком. Под усиленной охраной он отправился прямо в Лефортово.

Кстати, в связи с этой последней акцией поутихли и разговоры о том, что дело Гохрана будет передано из Генеральной прокуратуры в один из спецотделов ФСБ. Но толком, разумеется, никто ничего не знал, все слухи, слухи…

Криминалитету, вопреки твердому убеждению доктора экономических наук Эдуарда Эдуардовича Штиля, главного советника Отца, было в высшей степени наплевать на политику и те игры, что развернулись вокруг драгоценностей Гохрана. Их волновала конкретика.

К примеру, вопреки предположениям, Малюту не только не выпустили на волю, а, напротив, из одиночки перевели в общую камеру. Это что, намек?

Воры в законе и авторитеты, тянувшие не по одному сроку, хорошо понимали, чем это пахнет. Найдется какой-нибудь психопат, или смертник, которому все равно терять уже нечего, и пришьет он Малюту, припомнив ему какую-то забытую было обиду. И «законники», державшие в руках свои регионы, стали понемногу стягиваться в Москву. Следовало как-то прояснить ситуацию.

С арестом Мкртчяна, имевшего непререкаемый авторитет в регионах, существовавший более-менее порядок с ходу дал трещину. Подняли головы критики Отца, считавшие, что он не тем делом занимается. Какие-то глупые идеи, книжки, в которых сказано, что однажды воровской мир станет править Россией, о чем всегда мечтали давно сгинувшие патриархи, но чего никогда не было и, скорее всего, не будет. К чему тогда базар? Другие были обижены непомерными суммами, которые шли в общак, полагая, что денежки не доходят до общака, пропадают в Москве, в неизвестных карманах.

Особую злобу таили на Отца, а еще больше на Малюту, наркодельцы. По их подсчетам, на складе спорткомплекса «Мужество» находилось не меньше сотни килограммов героина, не считая другой дури, которые в случае реализации принесли бы им не менее полутора миллиарда в баксах. Почти не сговариваясь, российские мафиози первый визит делали не к Отцу, а к Виктору Князеву, в старое здание «Националя», в котором он занимал несколько шикарных номеров. Князь принимал боссов, многие из которых ходили в его друзьях, радушно и с большим уважением. Беседовал он с ними наедине, и нетрудно было догадаться, о чем и ком шла речь. Князь вел разговор осторожно, умно, без излишних намеков, оперировал лишь фактами, и авторитеты, люди битые, проницательные, разумеется, отлично понимали, к чему он клонит. И уже поплыл слушок, что следует ожидать знаменательных событий в судьбах Отца и Малюты. Конечно же дошел слушок и до Григория Степановича Коновалова. И он вызвал Князя, как говорится, на ковер.

Князь опоздал на сорок минут, чего никогда не могло бы случиться раньше. Он вошел в гостиную особняка, поздоровался, извинился за опоздание, сославшись на пробки в пути, огляделся, увидел Штиля, сидевшего за столом, и по его лицу пробежала тень.

— Добрый вечер, Эдуард Эдуардович.

— Добрый вечер.

— Присаживайся, — пригласил Отец Князя к столу.

— Спасибо.

— Налить?

— Ты же знаешь, Григорий Степанович, я не пью.

— И не куришь, — добавил Отец, усмехнувшись.

— И не курю.

— Долго проживешь…

— Постараюсь.

— Ну-ну, — неопределенно хмыкнул Отец, выпил, захрустел свежим огурцом, откинулся на спинку кресла и устремил взгляд на парня.

Князь некоторое время выдерживал взгляд, потом отвел глаза, но отвел равнодушно, как от чего-то надоевшего.