Книга Наперегонки со смертью - Андрей Воронин

Они втроем забрались в кабину ближайшего грузовика, и Банда завел двигатель, выруливая к выезду со стоянки и разгоняясь посильнее.

Охрана склада только удивленно проводила глазами грузовик с бешеными иранцами, на полном лету вынесший ворота стоянки и исчезнувший в ночной темноте.

Банда остановился через квартал, затормозив около их «мицубиси-паджеро». Они вдвоем быстро перетащили пленника в джип, вскочили в машину и стремительно понеслись на выезд из города, стараясь как можно дальше отъехать от склада.

Операция прошла, как по маслу — никто из свидетелей не смог бы узнать ни их, ни машину, зато в руках у них был ценный язык, умевший говорить по-русски.

Теперь ребята не сомневались в успехе…

* * *

Этому полковнику Владимир Александрович рассказал все — и про иранцев, и про похищение, и про Банду. Он объяснил каждое слово из записанных кэгэбэшниками на пленку телефонных разговоров. Он рассказал обо всех контактах с представителями Ирана. Он подтвердил, что единственным посвященным в эти дела был Банда.

Он не знал, почему это сделал.

Может быть, просто устал. А может, испугался.

Полковник Треухов разговаривал с ним грубо и снисходительно. Называл его почему-то не по имени-отчеству, а генералом:

— Генерал, ты понимаешь, что наделал?

— Генерал, в неприятную ты штуку влез!

— Генерал, теперь у тебя один путь — сделать все, что мы тебе прикажем…

Владимир Александрович в жизни никогда не чувствовал себя таким униженным, как во время этого разговора.

Но особенно его поразило и озадачило последнее высказывание полковника Треухова:

— Короче, генерал, действовать будем так. Дочь твою постараемся найти, если она еще жива. Но это неважно. Главное — ты поменяешь место службы.

Пора расстаться с Военно-космическими силами, с институтом в Химках. Теперь у тебя будет другая задача. Стране крайне необходимо твое участие в немного другой сфере. Возможно даже, что тебе придется уехать из Москвы. Станешь отныне скорее всего адмиралом. В ближайшее время вопрос будет решен, тебя известят. Вопросы?

— Никак нет, — почему-то, как старшему, ответил Владимир Александрович, вжимая, как от удара, голову в плечи. — Только Алинушку найдите, я вас прошу!

— Найдем… И вот еще что. Про этого парня, Бондаровича, надо забыть. Не было его никогда. Ясно?

— В смысле?

— Ты его никогда не встречал. Понятно?

— Да…

— Ну тогда ты свободен. Машина отвезет тебя домой. И помалкивай. Даже жене ни слова…

* * *

Кончались уже третьи сутки их бешеной гонки по Европе.

Алина не знала, что ждет ее впереди.

Они проехали уже несколько стран, и теперь впереди открывалось море, голубой каемкой разливаясь по горизонту.

Теперь они неслись по Болгарии, и почему-то одно слово крутилось бесконечно в отупевшей от боли и усталости голове девушки: «Братушки». Да, вокруг были болгары, братушки, но никто не мог помочь ей, прижатой к заблокированной дверце «БМВ» мощной фигурой Хабиба.

Несколько раз в разговорах иранцев прозвучало слово «Варна», и Алина поняла, что за прекрасный город открывает им свою панораму…

* * *

На этот раз в отличие от того, московского допроса Банда не нашел в себе сил и терпения, чтобы получить нужную информацию аккуратно и нежно, тратя время на поиски психологических подходов.

Он просто двинул пару раз этому хлюпику так, что его душа рванулась было из бренного тела на свидание к любимому Аллаху и только волею случая вернулась обратно.

И иранец заговорил.

— Да, мы везли девушку. Она ехала от самой Москвы в запломбированной фуре. В том тайнике, который вы нашли. Мы с ней хорошо обращались, клянусь Аллахом! Кормили, поили…

— В запломбированной фуре? Это каким же образом, интересно?

— Мы им с собой еду дали.

— Кому это «им»?

— С ней все время был сторож, Хабиб. Человек-великан. Очень большой и сильный.

— Где она сейчас?

— Я точно не знаю…

— Нет, ты вспомнишь, — Банда снова угрожающе поднял кулак, и иранец заторопился, от волнения проглатывая слова:

— Подождите, не бейте… Вы меня не так поняли. Я знаю, куда ее везут, просто я не знаю, где именно они сейчас; Хайллабу с Хабибом и Исфахаллой забрали ее сразу после Лодзи…

— А как же фура снова оказалась опечатанной?

— Мы купили пломбы… Они повезли ее на юг, в Болгарию, в Варну, чтобы морем вывезти в Турцию.

— Зачем?

— Хайллабу очень злой на ее отца. Он не согласился работать на нашу страну. И Хайллабу решил отомстить, сделать самое ужасное, то, что не сможет выдержать сердце отца.

— Ты наконец скажешь или нет, что они задумали?

— Они продадут ее в публичный дом. Где-нибудь в Турции. В каком-нибудь маленьком городке.

Там ее в конце концов замучают, или посадят на иглу, или убьют. А отцу пришлют на память несколько фотографий или видеокассету.

— Сволочи! — Банда вскочил, в ярости собираясь отыграться на этом маленьком иранце, и только благодаря реакции Вострякова, успевшего повиснуть на плечах друга, иранец остался в живых.

— Банда, стой! Этот хрен при чем? Хайллабу будем убивать. Долго, медленно, мучительно. Слышишь, Банда? Успокойся, я тебя прошу. Банда, у нас нет времени, нам надо спасать ее!

— Да, сейчас… — бешено сверкая глазами и с трудом переводя дыхание, Банда постарался взять себя в руки. Наконец ему это удалось, и допрос был продолжен:

— Во сколько вы расстались в Лодзи?

— Сейчас припомню…

— Быстрее!

— Около полудня. Мы там долго стояли. Намаз, омовение… Поели немного…

— Олежка, быстро считай, сколько от Лодзи до Варны!

— Примерно полторы тысячи километров, — через несколько минут доложил Востряков, прикинув приблизительное расстояние по своему атласу автомобильных дорог Европы.

— На чем они?

— «БМВ». Черный. Последней модели, по-моему… — услужливо начал объяснять иранец, но Банда не дослушал:

— Триста восемнадцать «i». Таможенник в Бресте, помнишь, рассказывал о нем.

— Да, — Олег призадумался. — Банда, им почти всю дорогу идти по горам, так что средняя скорость не превысит восьмидесяти километров в час. А значит, в пути они будут практически сутки. А еще намаз какой-нибудь или там еще какая херня…