Книга Люди ПЕРЕХОДного периода - Григорий Ряжский

— Слыхали? — уважительно кивнув на брата, промолвил Сохатый. — Там-то уж не обманут, там извечная правда жизни, по себе знаем, не раз проходили.

— С латынью после разберёмся, братаны, — назидательно отреагировала супруга Германа, — у вас ещё будет отличная возможность совершенствоваться в ней до конца вашего срока. — И снова максимально прижала голос. — А сейчас лучше подумайте, как сделать так, чтобы эти двое, — она последовательно указала глазами на лейтенанта и старшину, — не сумели вам помешать. Я хотела сказать, нам. Нам и вам, — и посмотрела на часы. До конца разрешённого свидания оставалось примерно половина отпущенного времени, причём не бо́льшая.

— А чего они скажут-то? — внезапно спросил Сохатый. — Ну эти ваши, кто подскажет, чего нам делать.

— Не подскажут, — Герман всё же вмешался в процесс, решив оказать посильную помощь жене в её усилиях, и заговорщицки полуприкрыл веки, — они скорей всего будут орать нечто вроде: «Э-э-й, бра-атья, мы ту-ут! Слышно на-ас или как-ак?»

Звук у Германа получился куда как громче, нежели он намеревался его произвести, и тут же у обоих наблюдателей включились совсем уже задремавшие было слуховые рецепторы. Но тут же и успокоились, потому что Елена мило улыбнулась каждому из них, извиняясь за случайно допущенный непорядок в помещении библиотеки.

— И потом? — Паштет всё ещё не желал смиряться с таким непрогнозируемым оборотом событий. Любой неизвестности он предпочёл бы строгий и выверенный в деталях порядок действий — с тем, чтобы обрушение действительности, если и произойдёт, не накрыло бы собой остаток любой животворной мечты.

— Потом, как и было сказано: рука в руку, и сквозняк, — пояснила Елена.

— Или наоборот, — добавил муж, — главное, успеть тут же отреагировать и не оставлять после себя жертв, как вы начудили в прошлый раз.

— Откуда известно? — с явным недоверием во взгляде оценил его слова Сохатый. — Мы ж вам писем, кажись, не слали?

— Оттуда, братаны, — не растерялся Герман и тыкнул пальцем в небо, — там всё про всех известно, и не надо песен, лады?

Внезапно в лейтенантском углу возникло шевеление, послышался звук задвигаемого на место стула и оттуда же раздался начальственный голос:

— Так, всё, дорогие гости и осу́жденные, свидание окончено — время! — и, поднеся часы к глазам, помахал всем рукой. Старшина, что сидел на подоконнике, оживился и вскочил на ноги, ожидая приказа уводить. Он и получил его, в тот самый момент, как лейтенант приблизился к беседующим и отдал короткую команду: — Так, встали, руки за спину, двинулись на выход.

Супруги растерянно посмотрели на часы: всё было правильно, всё сходилось — и на самом деле тридцать полных земных минут, отпущенных на избавление от надземного Гамлета Айвазова, протекли столь незаметно, что никому из них даже в голову не пришло свериться по времени после того, как минула первая половина их спасительного свидания.

— Нет… — неуверенно произнесла Елена. Лицо её начало медленно заливаться краской неизвестного происхождения, а глаза наполняться слезами, — подождите, пожалуйста, мы совершенно ни о чём ещё толком не поговорили…

— И вы не предупредили нас, кстати говоря, — попытался вставить своё слово Герман, — могли бы, по крайней мере, дать знать за пять минут, мы бы… мы бы тогда… мы бы…

Что было бы в этом случае, на это фантазии ему уже не хватило, и он стыдливо оборвал свою речь, понимая, что даже если и выдурит любой затяжкой пару дополнительных минут, то навряд ли они уже станут спасительными.

— Встал! — громко скомандовал лейтёха, кивнув Сохатому. — Встали и пошли, повторять не буду, давайте, давайте, осу́жденные!

Именно в этот момент, когда Паштет уже поднялся и смиренно завёл руки за спину, а Сохатый, исподлобья глянув на своих гостей, начал отрывать туловище от скамьи, они и услышали… Оба, разом…

— Орут, кажется… — насторожился Сохатый, тормозя как только возможно процесс отрывания от насиженного места и параллельно с этим вслушиваясь в звуки, проникающие лишь в одни только его персональные ушные раковины.

— Точно! — дёрнувшись всем телом, вдруг выкрикнул Паштет. — И я слышу, и я! Ору-ут, точно ору-ут! Мы же это и орём с тобой, братка, мы сами, точняк, зуб даю!!!

— Дверь!!! — неожиданно для самой себя, прекратив соблюдать любой политес, внезапно закричала Елена. — Живо! Дверь распахните, немедленно!!

— И окно, окно! — поддал Герман и обернулся к старшине. — Ну, чего стоишь как идол, открывай же, сказано тебе!! Не видишь, людям плохо!

Тот, с трудом соображая, что происходит, кинулся было к окну, но тут же затормозил и вопросительно уставился на лейтенанта. Того, впрочем, сбитого с толку как нельзя более своевременным выкриком Германа, уже успел оттолкнуть Сохатый, после чего уже сам кинулся к двери и, добежав, вышиб её одним коротким ударом ноги. Теперь она болталась на одной петле, издавая неприятный скрип.

— Лежать, суки, лежать всем, я сказал! — заорал уже успевший прийти в себя от этой дикой невнятицы лейтёха и выдернул из кобуры пистолет. — Всем на пол, буду применять оружие! И вы, падлы, туда же! — крикнул он Герману и Елене. — Всех завалю, уроды!

— Не сметь, лейтенант! — не подчинилась его угрозе Веневцева и сделала шаг по направлению к нему. Но в этот же момент сзади на офицера обрушился Паштет и всей тяжестью своего длинного тела придавил его к дощатому полу. Пистолет, выскочив из офицерской руки, отлетел в сторону и уткнулся рукоятью в плинтус. Старшина, безоружный, бросился к нему, пытаясь овладеть стволом, но был остановлен Сохатым, перехватившим его по дороге ударом кулака под дых. Теперь оба представителя исправительного учреждения строгого режима лежали, вжатые в пол братьями-разбойниками. Герман, опомнившись, кинулся к окну и одним рывком распахнул обе створки. Посыпались ошмётки пересохшей краски, порыв свежего осеннего ветра ворвался в библиотеку и разом смёл со стола листы пустой бумаги. За окном взвыло, и сквозняк, образовавшийся в пространстве между распахнутым настежь окном и так и не затворённой дверью, закрутил их по полу, задирая вверх острыми углами, будто лепя из них по ходу дела образ причудливой лагерной вьюги.

Елена подобрала пистолет и, резко размахнувшись, зашвырнула его на верхний стеллаж, куда без лесенки было невозможно забраться.

— Теперь протяните руки и сцепитесь как можно крепче, — крикнула она братьям. Те, не выпуская из-под себя каждый своего врага, вытянули длани и, с трудом преодолевая сопротивление вохровцев, сумели-таки дотянуться одной кистью до другой.

В этот момент замкнулась цепь. Разом стих ветер за окном, надорванная дверная петля перестала издавать отвратительный скрип, бумаги плавно опустились на пол и замерли на нём белыми прямоугольниками. Ничто теперь не нарушало тишины и покоя в библиотеке.

— Отпустите их, — приказала Елена, кивнув на гуинщиков, — и извинитесь. Ты и ты, оба вы! — Пётр и Павел послушно сползли с распятых под их весом противников и поднялись на ноги. Вскочив следом, лейтенант первым делом кинулся одолевать стеллаж, чтобы добраться до пистолета, но лишь обломал пару полок.