Книга Первоочередной - Андрей Потапов

у книжки будет правильный конец.

– Выходит, я сам помешал тому, чтобы это произошло, – догадался Дима. – Разрезал Ткань Повествования и вызвал проблемы в Реальности-Над-Реальностью.

– Проблемы – это ещё мягко сказано, – заметил тщедушный бюрократ. – Пока ты сомневался в себе и всячески отлынивал от главной задачи, нити самой реальности скрутились до того туго, что начался настоящий апокалипсис. То, что тебе говорила Наталия, оказалось чистой правдой. Помнишь, она упоминала, сколько всадников уже насчитывает мир автора?

– Кажется, три, – задумчиво ответил Дима.

– Всё так, – продолжая спокойно сидеть в кресле, произнёс Бальтазар. – Последний, Смерть, сбился с пути и оказался в вымышленной реальности, что отсрочило конец света. Но сейчас, когда ты пришёл закрывать брешь, этот всадник нашёл путь домой и уже скачет к Реальности-Над-Реальностью, чтобы навсегда прервать её существование.

Диму не заботило, откуда Бальтазар всё знал – наверное, сам автор и шепнул.

Диму не заботило, что Астролябия блуждала совсем рядом, в любой момент готовая вернуться на тыльную сторону Ткани.

Диму не заботило даже то деликатное обстоятельство, что в обличии призрака ему всё равно хотелось отойти по нужде.

Писатель позволил себе задать всего один вопрос, который уже давно тревожил его, со времён того непростого рейса:

– А смысл-то в чём?

– Как в чём? – изменился в лице Бальтазар. – Ты что, правда не понимаешь?

– Нет, – честно ответил Дима. – Ты в книжке, я в книжке, все в книжке. А Реальность-Над-Реальностью настолько уязвима, что какая-то Ткань Повествования может её уничтожить. Зачем, скажи на милость, это всё нужно?

– Боюсь, ответ тебе не понравится, – замялся тщедушный бюрократ. – Хотя, может, и понравится. Вас, людей искусства, фиг поймёшь.

– Ну же, не тяни, – настойчиво попросил писатель.

– И вообще, нашёл время спрашивать. Сначала дал себя съесть, а теперь вопросами сыплешь. Так дела не делаются.

– Ты ответишь или нет? – не сбавлял напора Дима.

– Смотри, Астролябия, – ткнул Бальтазар пальцем перед собой.

– Где? – резко обернулся писатель и действительно увидел красавицу, плывущую рядом с просвечивающим из Мира Эскапистов Натахталом. Они плохо справлялись с чувствами, особенно если учесть не совсем материальную основу девушки.

– О, и ты здесь, – гулко пробасил воитель, неподдельно радуясь встрече с писателем.

В конце концов, она избавляла от неловкости момента.

– Нам нужно поговорить, – уверенно произнёс Дима.

Он всё равно не понимал, в чём смысл, но упорно шёл по своему пути.

– Обсудить сериал? – спросил неутомимый боец. – Ты что, досмотрел “Игру в кальмара” без меня?

– Да не с тобой, умник, – писатель издал нервный смешок. – Мне нужна Астролябия.

– Я вижу, ты тоже повздорил с Бальтазаром, – заметила красавица, оглядывая призрачную стать Димы сразу по обе стороны Ткани Повествования.

– Кстати, нет, – ко всеобщему удивлению ответил писатель. – Не такой уж он и плохой вроде бы. А съел он меня по моей же просьбе.

– Вот это поворот, – раскатисто заключил Натахтал.

Стены разнесли его голос ужасающим эхом, заставив последних оживших поторопиться с выходом наружу.

– Я хочу вернуть всё как было, – продолжил говорить Дима. – Простите меня. Это я виноват в случившемся. Не стоило вести Натахтала к переходу между мирами. Теперь это уничтожает все реальности сразу.

– А я не знаю, – Астролябия на секунду замялась. – Не знаю, нужен ли мне мир, в котором я не могу быть с любимым.

– Так это как раз и не проблема, – писатель прослезился от эмоционального напряжения. – Отсюда есть путь обратно.

– Дать Бальтазару марганцовки? – неловко пошутила Астролябия.

– Ты здесь оказалась не случайно, – всё так же серьёзно сказал писатель. – И я здесь не случайно. Два человека из сопряжённых миров на изнанке Ткани Повествования. Мы можем оказаться где угодно и залатать любую дыру. Мы не скованы никакими рамками, потому что мы на пересечении всех сюжетов сразу и можем сделать любой выбор. И никто нам не помешает.

Ветер дул с неистовой силой, вещая о приближающемся смерче – пожирателе миров.

– Но мы должны успеть, пока всё не разлетелось на куски, – закончил свою пламенную речь Дима.

– Я боюсь за тебя, – вдруг упёрся Натахтал. – Ты и так уже чуть не отдала жизнь за меня, больше я такого допустить не могу.

– Мы сейчас тут все жизнь отдадим, – твёрдо молвила красавица. – У меня появилась надежда, и я последую за ней.

Взяв писателя под руку, Астролябия коротко сказала:

– Веди!

И двое из сопряжённых миров исчезли в складках Ткани Повествования, оставив Натахтала одного.

– Если честно, я ничего не понял, – пробасил себе под нос боец.

– А здесь нечего понимать, – ответил ему Бальтазар, за спиной которого растворилась дверь. – Сон разума порождает чудовищ. Лишь бы разум был.

Стремительные перемены в самой сути Мира Эскапистов заставили Серетуна забить на любые предосторожности.

Под изумлённые крики пассажиров чародей въехал на своём пятнистом “Мустанге” в толпу солдат, раскидав их по округе.

Пейтеромск полыхал уже по-настоящему.

Половина улиц была изъедена воронками от снарядов, другая половина – усеяна развороченными трупами павших воинов. Картина становилась всё более жуткой.

Среди дыма артиллерии и бесконечных бомбардировок Серетун пытался обнаружить, куда запропастился Ибн Заде.

– У нас только один шанс прекратить всё это, – пояснил чародей. – Эту войну развязали прислужники Бальтазара. А значит, надо, чтобы он их аннигилировал. Так что есть смысл устроить очную ставку начальника с подопечным.

– Ты что, в детстве в шпионов не наигрался? – спросил Гадис.

– Ты поосторожнее с ним сейчас, – посоветовал Гарюрич. – Иначе он тебя унасекомит.

– А потом ещё и уконтропуплю, – строго добавил волшебник. – Ну же, вы видите этого охламона?

– Кажется, где-то в небе птичкой летает, – заметил Бадис.

– Ну что, – повернулся к пассажирам Серетун. – Мы ж не рыжие какие-то, по газам!

– Рыжих попрошу не трогать, – успел произнести Долгорукий перед тем, как автомобиль взмыл вверх, впечатав всех сидящих в кресла.

Так называемый лифтовый эффект, знаете ли.

Совершенно новое впечатление для всех, кто родился в Мире Эскапистов.

С высоты автомобильного полёта война казалась