Книга Книга о Ласаро де Тормес - Автор Неизвестен

распития спиртного причастить к исчезающему народу хотя бы тех увечных, в ком еще теплится жизнь[408], входит в неразрешимое противоречие с надеждой путника попасть в Земной Рай — Петушки, на лоно к своей Царице, к колыбели Младенца-сына. Отдельным, личным, своим Раем Веничка — помимо собственной воли — должен пожертвовать (в этом его участь резко отличается от участи толедского городского глашатая), так как изначально обречен на заклание.

Тема воскрешения Лазаря в «Москве — Петушках» постепенно уступает место теме жертвоприношения. «<...> плутовская форма сначала выявляется, затем стирается», — справедливо замечает критик (Бераха 1996: 80). Путь-дорога Венички «сворачивается» в сорок ступенек грязного московского подъезда. Винопитие не спасает. Путь духа перекрывает икота. Смеющиеся ангелы отлетают. Ощущение присутствия Высшей Силы окончательно уступает место мании преследования. Глас Божий претворяется в молчание. Оно же (шило, воткнутое в горло, и есть немота) становится финальным пунктом назначения героя.

Бесконечно толкуемая критиками последняя фраза поэмы[409], последние слова Венички — «С тех пор я не приходил в сознание и никогда не приду», — смыкает прошлое и будущее, отменяет время как таковое[410]. Тем самым в поэме Вен. Ерофеева отменяется и не существующий вне времени, сколь бы фиктивным и запутанным оно ни было, новоевропейский нарративный жанр — роман, у истоков которого лежит книжица о Ласаро, сохранившаяся в четырех изданиях 1554 года.

Примечания

ЖИЗНЬ ЛАСАРИЛЬО С ТОРМЕСА, ЕГО НЕВЗГОДЫ И ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ

Начиная с первых попыток научного обоснования выбора текста повести «Жизнь Ласарильо с Тормеса, его невзгоды и злоключения» («La vida de Lazarillo de Tormes, y de sus fortunas y adversidades») для ее публикации (см.: Morel-Fatio 1888), ученые десятилетиями спорили о том, какое из ее трех сохранившихся изданий 1554 года[411], которые по многим деталям — отдельным словам и их группам, синтаксическим конструкциям, опечаткам, использованию пунктуационных знаков, не говоря уже о вставках во «втором, исправленном и дополненном» издании Алькала-де-Энарес, — отличаются друг от друга, ближе всего к утраченному гипотетическому первоизданию (editio princeps) предположительно 1553 года. Долгое время таковым считалось бургосское (на него и ориентировались многие издатели повести, от А. Мореля-Фасьо и X. Сехадора-и-Фраука до А. Блекуа и Ф. Рико), тогда как самым новым (а потому якобы менее других отражающим волю автора[412]) — антверпенское, сохранившееся в наибольшем (6 шт.) количестве экземпляров (от прочих осталось только по одному).

Находка в 1992 году в стене старого дома в городе Баркаррота (область Эстремадура на западе Испании) книжного «заклада», где среди других произведений эразмистской направленности было припрятано неизвестное до той поры — четвертое — издание «Ласарильо», напечатанное в том же, 1554 году в городе Медина-дель-Кампо и близкое по ряду характеристик (в частности, использованию готического шрифта) к бургосскому, подвигло X. Моля (см.: Moll Roqueta 1998) и Ф. Карраско (см.: Lazarillo 1997) переоценить «древность» последнего: по мысли ученых, бургосского «Ласарильо» необходимо рассматривать как модернизированную в плане орфографии перепечатку издания Медина-дель-Кампо, осуществленного, в свою очередь, с editio princeps[413].

С другой стороны, как стало очевидно после более внимательного изучения изданий повести, появившихся после 1554 года, и прежде всего так называемого «Исправленного (в оригинале: castigado — букв.: “наказанного”) Ласарильо», сокращенного и отредактированного Хуаном Лопесом де Веласко (1573)[414], последнее — по точности передачи многих (в том числе и смысловых) нюансов текста — более близко к editio princeps, нежели издания 1554 года. Само же editio princeps, как предположил X. Касо Гонсалес (см.: Caso González 1972), было впервые опубликовано в Антверпене приблизительно в 1550 году (в дальнейшем мы будем именовать его editio princeps 1550). Там же оно было и переиздано — с рядом существенных изменений — в 1553 году: к последнему (далее — editio princeps 1553) и восходят издания 1554 года, в том числе антверпенское, осуществленное Мартаном Нуцием. Это издание Нуций перепечатал в 1555-м, чтобы продавать под общим переплетом с дважды выпускавшейся им на протяжении того же года анонимной «Второй частью Ласарильо с Тормеса»[415]. Несколько опережая Нуция, но используя его первое издание «Второй части...», другой антверпенский книгопечатник, Гильермо Симон, предпринял свою публикацию двух «Ласарильо» как единого большого повествования, сняв в «Л-I» разделение на главки-tractados (в переводе Державина — «рассказы»), осознанно или спонтанно следуя за editio princeps 1550, в котором не было ни деления на главы, ни, тем более, названия глав.

Главная методологическая новация трудов Касо Гонсалеса (см.: Caso González 1972), коренным образом отличающая его подход от традиции, воплощенной в изданиях А. Блекуа (см.: Blecua 1987) и Ф. Рико (см.: Lazarillo 1987), считающих научно обоснованными лишь текстологические построения на базе доступных печатных текстов, — это реконструкция обстоятельств «рождения» и путей распространения «Ласарильо» с учетом такого фактора, как сугубо фольклорные или полуфольклорные (рукописные) формы его бытования.

Мысль Касо Гонсалеса о том, что повесть была впервые напечатана в Антверпене в конце 1540-х — начале 1550-х годов, поддержал итальянский испанист А. Руффинато (см.: Ruffinatto 1990; Ruffinatto 2001). Доказательством издания повести в 1550(?) году, по мысли итальянского ученого, является, в частности, то, что издание «Ласарильо» 1554 года у Мартина Нуция сопровождено королевской привилегией, предоставленной издателю на 5 лет. А поскольку антверпенское переиздание книги в типографии сотрудничавшего с Нуцием Гильермо Симона (1555) осуществлено уже без привилегии, то очевидно, что срок ее действия к этому моменту истек, из чего следует, что она, скорее всего, была получена приблизительно в 1549 году.

Одним из главных аргументов в споре А. Руффинато с А. Блекуа и Ф. Рико также стал «Исправленный Ласарильо» Лопеса де Веласко, сориентированный на гипотетический идеальный пратекст повести.

В свою очередь, в 1989 году А. Родригес Лопес-Васкес (см.: Rodriguez López-Vàzquez 1989) предпринял попытку доказать, что в 1553 году «Ласарильо» также был напечатан в городе Алькала-де-Энарес. Это своего рода испанское editio princeps было осуществлено в типографии крупнейшего книгоиздателя эпохи Карла V Хуана де Брокара, имевшего, кроме печатных домов в разных испанских городах, разветвленную книготорговую сеть, что объясняет незамедлительный успех повести, повлиявший на большое число тут же появившихся (уже у других книгопечатников) переизданий. Существование алькалайнского издания «Ласарильо» 1553 года подтверждается и оперативностью выхода в свет там же, в Алькала, у связанного с Брокаром книготорговца Сальседо, «второго», «исправленного и дополненного», «Ласарильо», датированного 26 февраля 1554 года. Издатель в Медина-дель-Кампо, скорее всего, опирался именно на издание Брокара. (Использование готического шрифта связывает три издания повести: