Книга Аристократы - Баса

спеша. Не дать понять, что взгляды причиняли неудобства.

Мне параллельны вы и ваше мнение.

Мимо мамы Хаски и его самого. Они находились за спинкой огромного дивана и светловолосая женщина поправляла ему галстук. От этого жеста захотелось жениха высмеять, пройтись против шерсти. Но его мама что-то бурно ему рассказывала, Хаски даже не заметил меня.

— Доброе утро, — привлекла к себе внимание. Маменькин сынок, но промолчала. Подарила легкую улыбку своему жениху, а он, как всегда, безупречен. У него личная швея? Хотя, чему удивлялась у моей мамы — личная швея.

Это мне казалось подобное верхом древности. Хаски надо было женщиной родиться. Его ямочки на щеках, направленные в сторону матери — это как яркое солнце в промозглую погоду.

После моего зова оторвался от мамы и повернул голову ко мне. Не поздоровался, ямочки пропали. Оценивающий взгляд начал выполнять свою задачу с моих глаз, потом моего лица, губ, шеи. Я всегда чувствовала внимание Хаски.

Ну пялься, женишок! Пряча улыбку шла мимо них, высматривая место для себя.

— Вы немного рано, Аня! — мама Хаски посмотрела на его часы на левой руки, пригладила ему ворот рубахи и отступила назад.

Что могла сказать по поводу идеальных белокурых локонов и лица, едва тронутого морщинами? Мама Хаски — идеальна. Красива, как кукла. Ни одной лишней черты. Тростиночка, в обтягивающем платье по самые пятки.

Извините, конкретно к вам претензий нет, но все-таки вы воспитали Хаски таким, поэтому симпатию не могу испытать.

— Впервые в жизни не опоздала! — с легкой улыбкой ответила и отвернулась от женщины. За моим появлением по-прежнему наблюдали и фразу, конечно, слышали.

Кто-то разрядил обстановку смехом, кто-то оставался серьезен. Еще бы, Бастард пришел в святая святых.

Дмитрий Сергеевич не удосужился поздороваться, ай-ай-ай! А где этикет? А как же комплименты развешивать невесте? Взять за руку, познакомить с родней? Или продолжал пялиться мне на бедра? Чуяла… чуяла. Я всегда чуяла его взгляд, который с огромного расстояния ухитрялся гладить, ласкать. И сегодня не меньше, а кажется будто и больше. Словно и не сдерживался вовсе, снял какой-то предохранитель. Будто перевел защелку и выпустил всё изнутри.

Здесь жарко, не охотно помахала рукой возле лица.

— Эй! Аня! — услышала насмешливый, смутно знакомый голос, что позволило отвлечься от духоты в комнате. Жара в Арзонте всегда убивала.

Мелисса!? Сестра Хаски, которая меня готовила на борт корабля.

— Ты сегодня определенно выглядишь лучше, чем в тот раз! А я говорила с тобой, что-то не так! — указала на меня пальцем.

У Мелиссы похожая прическа, волосы эффектно убраны наверх, в ушах поблескивали кружки — бриллианты. И женщина смеялась заразно, показывая ямочки, которые я отметила еще в прошлый раз.

И мне стало легко внезапно. Ответила ей тем же: своей лучшей улыбкой и смехом. Как будто вся духота резко покинула тело, отпустило напряжение, руки расслабились и больше нервно не постукивали по платью, и шла я более уверенно в сторону неизвестных Аристократов.

И среди змей — есть вполне милые и не ядовитые. Они вроде скользят медленно, и даже издают страшные звуки, но почему-то я их больше не боялась. Пусть себе ползают. Рядом с Мелиссой стало проще. Женщина поцеловала меня сама в щеку, признавая, как равная — равную. Затем познакомила с некоторыми сестрами и братьями Хаски, а их было очень много. Двоюродные, троюродные, родные.

Время до заключения контракта прошло быстро. Слишком быстро…

— Анна, пройдем-те, — Сергей Хаски был возле дивана на выходе, руки в карманах серых брюк, улыбался странной улыбкой. Он хуже своего сына. Это улыбка обольстителя.

Неловко от слишком теплого приветствия. У меня улыбка сразу треснула, раскололась пополам, создав непроницаемое выражение на лице.

— Не волнуйтесь, мы не завещание идем подписывать! — попытался разрядить обстановку шуткой, на что послышался гул одобрения.

Процессией из четырех человек вышли из зала и направились по коридору, вглубь дома. Сначала Сергей Хаски, потом мой папа, а потом Дмитрий показал рукой, будто бы приглашал мне первой пройти. Какой серьезный жених. Он как будто забетонирован, лицо без эмоций, ничего не скажешь, словно готовился выпить стакан воды. То есть ноль реакции со стороны Хаски, как будто контракт — это столь равнодушное, слишком обыкновенной занятие, которое он чуть ли не каждый день совершает.

А вообще не поздно джентльмена из себя строить? Я с демонстративным вздохом и приподнятой в невысказанном вопросе бровью пошла третья по стопам мужчин, а Дима последний.

Я знаю Дмитрий Сергеевич пялился на мои бедра в обтягивающем платье, чувствовала, как изучал.

А… нет… поняла… робот Дмитрий Сергеевич. Мишень всегда первый и последний человек, в середине безопаснее. Ты точно, робот, Дмитрий Сергеевич. Всё просчитываешь от начала до конца?

Когда дошли до бежевой, деревянной двери, остановились и по одному заходили. Я первая, следом Дима. И я резко перестала дышать, когда Хаски левую руку закинул на меня… через мое плечо опустил ее по диагонали вниз. Кистью передавил левую грудь, тем самым чуть ее обозначив выше корсета, ладонь положил — правее живота. Властно, как поводок накинул и отметил, что это принадлежит отныне ему. Холодный металл часов чувствовала на коже живота даже сквозь материал. Голову Хаски наклонил с правого бока от моего лица. И прошептал на уровень уха, от чего прядка волос слегка покачнулась от теплого дыхания.

— Я весь… в нетерпении… — услышала шепот.

Губы, как клеймо, обожгли кожу по ниже уха.

Отцы присаживались за широкий, овальный, коричневый стол. На нас не смотрели, но думаю видели, делали вид, что их не касалось.

Я подняла правую свободную руку, (левая пережата Хаски) и пальцами прикоснулась к костяшкам его руки. Легко провела, невинно пробежалась кончиками, как бы в одобрении.

Уголок губ дернулся в попытке улыбнуться, потом тщательно скрыла.

Будь в нетерпении, будь…

Ты только что подтвердил мои догадки, Дмитрий Сергеевич.

Сделала шаг из его рук, а Хаски, потеряв бдительность, не успел сжать руку, чтобы сдержать побег, пришлось ей упасть с меня. А я медленно направилась к одному из множества стульев рядом с отцом.

Нас всего четверо, подписание договора строго между нами, никого не посвящали в условия, считалось дурным тоном. Возможно я выкапываю себе могилу, но по-другому не могу. Памятую обо всем, что было между нами, только подобным образом могла защититься или отомстить. Не знаю, что из этого стало главной целью. Одно из этих двух ощущений стало главенствующим и занимало контроль над телом и мыслями.

Пока папа и Хаски старший по очереди изучали брачный контракт, я разглядывала простой на