Книга Кто сражается с чудовищами. Как я двадцать лет выслеживал серийных убийц для ФБР - Том Шахтман

убить ее.

Именно такой информацией о Рисселле я поделился с группой судебных психологов в Чикаго в начале 1980-х годов. Демонстрируя слайды с фотографиями Рисселла на экране, я выступал перед профессиональной аудиторией численностью человек в восемьдесят. Бросив взгляд на дверь, я увидел сцену, напоминающую фрагмент мультфильма: в дверь заглянул какой-то проходящий мимо мужчина, затем он пошел дальше, но потом в проеме снова появилась его голова, а за ней и все туловище. Войдя в аудиторию, он сел на передний ряд у кафедры и продолжил затаив дыхание внимать моим словам. На лекции я рассказал, что Рисселл насиловал и убивал, регулярно посещая психиатра, но психиатр не понял, что Рисселл откровенно врет ему о своем прогрессе. Я назвал это свидетельством манипулятивных способностей организованных убийц. Согласно моему мнению, проблема заключалась в том, что традиционная психиатрия исторически полагалась на слова самого пациента о своем психическом здоровье, на то, что пациент будет правдиво рассказывать врачу обо всем, что происходит с ним и что он испытывает в процессе терапии. В судебной же психиатрии научились не полагаться исключительно на высказывания самого пациента и пользоваться внешними источниками, судебными отчетами и тому подобными материалами, постоянно ставя под сомнение достоверность того, что пациент рассказывает о своей жизни и поступках.

Пока я так рассуждал, лицо зашедшего в аудиторию во время лекции и сидевшего в первом ряду мужчины постепенно серело и покрывалось потом. К концу моего выступления дополнительный свет погас, и люди стали выходить из аудитории. Вспотевший и бледный мужчина, явно чем-то озабоченный, подошел ко мне и сказал, что ему нужно поговорить со мной.

– Я психиатр, – заявил он.

– У вас такой вид, как будто вам самому нужен психиатр, – сказал я.

– Я доктор Ричард Рэтнер, – представился он. – Тот самый, которого обвел вокруг пальца Рисселл. – Я с мучением размышлял над этим случаем много лет. Мы можем поговорить?

Говоря вкратце, мы поговорили и стали друзьями. Я повторил свои аргументы о том, что Рисселл одурачил его примерно так же, как обманывал жертв, и ему не следует так уж слишком укорять себя. Также настоятельно порекомендовал ему в его дальнейшей судебно-экспертной деятельности не полагаться исключительно на показания пациентов-правонарушителей.

В последние годы доктор Рэтнер стал активным проповедником этой идеи. Его до сих пор мучает мысль о том, что если бы он проявил больше сообразительности в деле Рисселла, то, возможно, удалось бы спасти несколько жизней, поэтому теперь он выступает с лекциями, приводя самого себя в качестве примера человека, одураченного ловким манипулятором. Он пригласил меня выступить с презентациями в различных клиниках в Вашингтоне, округ Колумбия, а я пригласил его посетить Куантико и стать советником в Проекте по исследованию личности преступника. Надеюсь, что именно благодаря таким связям в этой области будет достигнут значительный прогресс.

Я выступал перед психиатрами уже несколько лет, когда произошел еще один примечательный инцидент. Выступление проходило на похожей конференции на тему того, что обозначает «регрессивная некрофилия». На экране я продемонстрировал слайд с фотографией женщины, во влагалище которой была вставлена ветка, и объяснил, что термин «регрессивная некрофилия» обозначает вставление посторонних объектов во влагалище или в анус – то, что мы наблюдали в некоторых случаях неорганизованных убийц. Мы истолковали это действие как проявление чрезвычайной враждебности к женщинам и одновременно как свидетельство того, что преступник не знаком со взаимным сексом. При анализе сцены преступления часто это действие неверно интерпретировали как проявление жестокости и желания нанести увечья, тогда как в действительности это замена секса.

Один седовласый мужчина, не имеющий отношения к судебной психиатрии, активно возражал против такого толкования слайда и против моей лекции в целом. Он обвинил меня в том, что я хочу шокировать аудиторию, и утверждал, что это крайне необычный случай и других таких случаев никогда не было. Он прерывал мое выступление до такой степени, что мне, прежде чем продолжить, пришлось обратиться к нему непосредственно.

Я спросил его, сколько сцен преступления он осмотрел в своей жизни.

– Ни одной, – ответил он. – Я психиатр, а не полицейский.

Я настаивал на своем, сказав, что я и мои коллеги были свидетелями десятков подобных случаев. Он же продолжал называть это абсурдом.

Тогда другой слушатель призвал мужчину сесть спокойно и послушать; в таком случае, возможно, все присутствующие чему-то научатся. Но протестующий не унимался, и тогда остальным пришлось выдворить его из аудитории. Позже другие слушатели предположили, что тот мужчина был «перегружен» и не мог воспринимать новую для себя информацию. По их словам, лекция была довольно поучительной, и в целом такую же положительную реакцию я встречал со стороны десятков профессиональных групп, перед которыми выступал за последние лет пятнадцать.

Осенью 1991 года мои попытки навести мосты с психиатрическим сообществом были признаны Американской академией психиатрии и права, и я был удостоен ее награды «Амикус» на ежегодной конференции в Орландо, штат Флорида. Эту награду присуждают людям, которые, не будучи профессиональными психиатрами, внесли наибольший вклад в развитие этой дисциплины. Такой награды до сих пор не был удостоен никакой другой агент ФБР.

С самых первых дней службы в Куантико я решил, что в своей работе буду придерживаться принципов «двустороннего движения», а не «одностороннего», как это было принято в ФБР раньше. Поэтому постоянно старался найти людей, которые могли бы оказаться нам полезными. Пэт Муллани в качестве консультанта Бюро привлек к нашей деятельности эксперта по психолингвистике, доктора Мюррея Майрона. Также мои наставники Муллани и Тетен привлекали других сотрудников Бюро в качестве помощников экспертов по гипнозу, к помощи которых мы иногда прибегали, чтобы помочь свидетелям более ярко вспомнить детали преступления. Я обращался к различным судебным психиатрам, таким как доктора Парк Дитц, Джеймс Кавано, Ричард Рэтнер, Роберт Саймон и другие; в рамках нашего Проекта по исследованию личности преступника нам помогали доктор Энн Берджесс и такие советники, как доктор Марвин Вольфганг из Пенсильванского университета, пионеры в исследовании поведения преступников, совершающих насильственные преступления.

Очень много времени я провел, читая лекции агентам-курсантам и полицейским, приезжавшим в Куантико на курсы, и для этих курсов я всегда приглашал лекторов-гостей. На них приезжали и выступали Берджесс, Дитц и другие вышеупомянутые специалисты, как и капитан Фрэнк Больц из полицейского департамента Нью-Йорка, который практически изобрел дисциплину переговоров по освобождению заложников. Я обратил внимание на то, что, какими бы оживленными ни были наши собственные презентации, именно эти лекторы-гости производили самое яркое впечатление, и в своих отчетах начальству наши студенты упоминали в первую очередь их.

Гостями были не только сотрудники правоохранительных органов и специалисты по криминалистике.