Книга Память – это ты - Альберт Бертран Бас

ему по морде. Уклонившись от ответного удара, я снова достал его, на этот раз вывихнутой рукой, отчего боль предсмертной судорогой отдалась во всем теле. Он словно ждал этого, потому что отреагировал молниеносно. Я снова увернулся от удара справа, нацеленного в голову, который враз мог прикончить меня, но тут же железный кулак въехал мне в ребра. Я согнулся от боли, и, прежде чем успел что-либо предпринять, посыпались новые тяжелые удары, свалившие меня с ног.

– Ну! – крикнул этот мерзавец, призывая меня подняться.

– Паскуаль! Брось его! Уходим!

Слова Хлои ударили меня больнее, чем кулаки Паскуаля. Ну или их удар пришелся в другое место. Но Паскуаль не обратил на них внимания. Было очевидно, что наша ненависть взаимна. Я увидел, как он надвигается на меня, чтобы добить. Я попытался встать, хотя понимал, что не успею. Я пропал. И тут, возникнув ниоткуда, моя гитара влетела в лицо Паскуалю и раскололась надвое. Я растерянно обернулся и увидел Полито, зверски сжимающего зубы.

– Врежь ему, черт тебя дери! – прокричал он.

Прежде чем Паскуаль успел что-либо понять, я снова набросился на него. Опасные ситуации всегда заставляли меня соображать быстро. Мышцы Паскуаля были непробиваемы, но суставы у него были такие же, как у простых смертных. Я с силой пнул его в правое колено, потом в левый голеностоп. Ноги Паскуаля подогнулись, как соломинки. Упав на колени передо мной, он попытался нанести удар, но я перехватил его руку и дал коленом в лицо. Нос у него хрустнул, и кровь залила подбородок. Ударом кулака я свалил его на спину. Обессиленный, но совершенно спокойный, я навалился сверху, прижал его руки коленями и принялся колотить с намерением изувечить навсегда. Слепая ярость овладела мной.

– Стой! Хватит! Оставь его! – Хлоя пыталась удержать меня. – Пожалуйста! Хватит!

– Он мерзавец!

– Он мой муж! – Голос Хлои дрогнул, и я мгновенно замер.

Ее муж? Этот сукин сын? Я вгляделся в Хлою и вытаращил глаза, увидев ее живот.

– Ты?.. Ты?.. – Силы вмиг оставили меня.

– Она не беременна! – вмешался Полито. – Секундочку… Сеньора Ортуньес… это она?

В других обстоятельствах можно было бы помереть со смеху, глядя на Полито. Но в зале оставалось все меньше людей, а полиция добралась уже до первых рядов.

– Некогда объяснять. Если нас схватят с этим, – Хлоя указала на свой накладной живот, – мы покойники.

– За мной, если хотите отсюда выбраться. – Прекрасная Дорита глядела на нас сверху, стоя посреди сцены, божественная, недосягаемая, с папироской, которую она вальяжно курила, будто наблюдала подобные картины ежедневно.

Хлоя помогла Паскуалю подняться.

– Где остальные? – спросил я Полито.

– Они в безопасности. А вы нет, – отчеканила дива.

Мы последовали за Прекрасной Доритой за кулисы и оказались у задней двери, где нас ожидал Монтойя. Он вздохнул с облегчением:

– Наконец-то. Можно спросить, о чем ты думал, парень? Если они тебя схватят, знаешь…

– Простите, – перебил его я. Меньше всего на свете мне хотелось слушать отповедь Толстяка.

– Спасибо, Мария, – шепнул Монтойя.

– Не за что. Бывает… – Прекрасная Дорита улыбнулась и распахнула дверь в переулок, где стояли остальные.

Я чувствовал, что Прекрасная Дорита ищет глазами мой взгляд. Я был пристыжен и с трудом заставил себя поднять на нее глаза.

– Я… не знаю, что сказать… Простите за все, что…

– Сегодня я увидела лучшее выступление на этой сцене, Гомер. – Она взяла меня за подбородок и крепко поцеловала, не обращая внимания на мои разбитые губы. – Ты огонь, парень. – И когда я уже думал, что лопну от гордости, она подтолкнула меня к выходу, хлопнув по заднице, как жеребца.

– Извините, – произнесла Хлоя с высоко поднятой головой.

Прекрасная Дорита окинула ее взглядом:

– Ты девушка из песни… Можно дать тебе совет, солнышко? Немного найдется мужчин, способных петь, как ангелы, и драться, как черти.

– А в чем совет? – огрызнулась Хлоя.

Но Прекрасная Дорита только улыбнулась и указала ей на выход. Едва Хлоя с Паскуалем переступили порог, дверь за ними захлопнулась. Двойной оборот ключа и щелчок замка ознаменовали конец вечера в “Мельнице”. Вдали еще слышались полицейские сирены.

Мне было достаточно приключений, и я отправился домой. Лицо саднило, вывихнутая рука нещадно болела.

– Где он? – возбужденно спросила Хлоя.

– Ты правда думаешь, что мы скажем? – откликнулась Лолин.

– Ушел, – сообщил Полито.

– Хлоя, нам надо убираться отсюда. – Паскуаль сидел на земле, тяжело привалившись к груде ящиков в переулке.

– Верно, – поддержал его Монтойя. – Если ты и правда та, кто я думаю, ты играешь с огнем, детка.

Хлоя вперила зеленые глаза в Полито:

– Куда он пошел?

– Спроси его подружку, – вмешалась Лолин, указывая на Алисию.

– Это меня? – откликнулась медсестра, чувствуя на себе изучающий кошачий взгляд Хлои. – Мы только месяц вместе. И не чтобы женаты.

– Но вы же любите друг друга, правда? Он хочет познакомиться с твоими родителями. Ты сама мне говорила, – угрожающе добавила Лолин.

– Лолин, может, отстанешь уже? – одернул ее Полито.

– Нет, не отстану. Я не дам испортить Гомеру жизнь именно тогда, когда все опять стало хорошо. – Она повернулась к Хлое: – Знаешь, чего нам стоило вернуть его к жизни?

– Лолин, прошу тебя. – Полито знал достаточно историй про Хлою, чтобы не давать своей миниатюрной и задиристой жене сцепиться с ней.

– Ты ее не защищай. Что тут неясного? У нее как будто радар: является в самый неподходящий момент и все портит.

– Я не знала, что встречу его здесь. Я просто хочу увидеться, – искренне взмолилась Хлоя.

Лолин скрестила руки на груди и тяжело вздохнула:

– Зачем? К дереву привязать? Застрелить? Разрезать на части? Зачем он тебе?

Хлоя сделала шаг вперед:

– Не хватит ли верещать, пигалица?

– Может, я и невысокая, но чтобы поставить на место беременную, сил у меня хватит…

– Лолин, прекрати. – Полито проявил твердость и отодвинул жену. – Он ушел вон в ту сторону, – махнул он рукой, – ты наверняка его нагонишь, если пойдешь через парк.

Хлоя подошла к Паскуалю и отцепила свой накладной живот под недоуменными взглядами остальных.

– Я знала, что у беременной не может быть таких щиколоток, – буркнула Лолин.

Хлоя отдала лекарства своему побитому товарищу, но тот удержал ее за руку:

– Ты понимаешь, черт тебя дери, что ты делаешь?

– Мне нужно поговорить с ним. Я перед ним в долгу.

– Нет! От нас зависят люди. Ты в долгу перед ними.

– Знаю, но…

– Хлоя, – голос Паскуаля смягчился, – не мне говорить, какая у нас миссия. Мы и так из-за него были на грани провала. Ну же, вернемся, пока остальные не заволновались.

Хлоя взглянула в сторону парка. Она боролась с собой, принимая решение, зная, что Паскуаль прав. Люди надеялись на них, и она не