Книга Вассал и господин - Борис Вячеславович Конофальский

и телегой следи, смотри, чтобы не украли. Через неделю отвези ее в Эшбахт, я может ко времени тому уже вернусь туда сам.

— Все исполню, господин, — говорил монах. — Да хранит вас Господь в пути.

— Дозвольте хоть поцеловать вас, братец, — сказал Брунхильда.

Они расцеловались чинно, совсем не так, как целовались недавно, скромно. И Максимилиан придержал ему стремя, помогая Волкову сесть на коня.

Глава 45

Уж чего не нужно было Агнес, так это вторых уроков. Она и с первого раза все усваивала и все запоминала. Хватило ей того случая в Хоккенхайме, когда она от страха быть схваченной едва жива была, когда ноги да и все тело одеревенели. Мыслей в голове не осталось, а жил в голове ужас, который по членам растекался параличом. То свое состояние она запомнила навсегда.

Поэтому, решила вести себя тихо, быть острожной, быть такой, как и другие. Ходить в церковь, завести духовника, жениха завести. А может, и мужа себе выбрать, тихого да покладистого. Чтобы рта не раскрывал и покорен ее воле был. И главное — здесь, в Ланне, своих сил не проявлять никогда. Никогда без необходимости.

Вот и теперь она сидела за столом и слушала приказчика, что пришел от банкира и говорил ей:

— Угодно ли будет госпоже дом освободить по истечению месяца, или будет госпоже угодно принять новую цену за аренду?

— Новую? — спросила Агнес. — Отчего же она новая, почему вдруг?

— Господа мои считают, что цена сегодняшняя излишне низка.

У них есть желающие за большую цену дом снимать, — с миной невыразимой скуки на лице вещал приказчик. — Ежели госпоже не по душе новая цена, так может она до конца месяца дом себе новый подыскать, господа мои говорят, что если до конца месяца она дом себе не найдет, то времени ей дадут еще месяц, чтобы пожить по той же цене. А потом надобно ей будет съехать.

Он и его манера говорить подчеркнуто скучно, безразлично, и его непочтение выводили ее из себя, в былое время она уже вскочила бы и пошла к нему, пылая злобой от одного его тона. Но теперь она сидела и слушала его, подавляя свои порывы.

— И какова же будет новая цена? — спокойно спросила Агнес, когда он закончил.

— Отныне, вам платить придется одиннадцать талеров, — холодно сообщил приказчик.

Тон его был безапелляционен. Агнес спорить не стала, хотя хотела уже выцарапать ему глаза. Нужно было терпеть.

— Одиннадцать так одиннадцать. Ута, — позвал она служанку, — возьми в кошеле одиннадцать талеров, передай их приказчику.

Служанка быстро выполнила приказ и высыпала деньги в руку приказчика. И тот взял их без поклона и благодарности, так как будто он одолжение ей делал.

Она бы могла ему не дать ни пфеннига, обмануть, задурить его за одну только постную его морду, за тон его высокомерный, но Агнес не стала этого делать. Расплатилась сполна. И казала:

— Следующий месяц оплачен, ступай.

Опять не поклонившись, приказчик попрощался и пошел из дома.

Как он вышел, Агнес произнесла:

— Ута, кошель подай.

Служанка быстро принесла ей кошель и положила его перед ней на стол. Да, он был почти пуст. Был в нем всего один талер да серебра мелкого на пол-талера. Конечно, у нее был еще гульден, но его тратить нельзя было. Все. Можно, конечно, было послать Игнатия к господину в Эшбахт, просить денег, но она не хотела. Она уже решила, что и сама может себя обеспечить. Не зря же она с Зельдой-горбуньей зелья варила. Книгу изучала Агнес, а ингредиенты искала Зельда. Да, не все получалось поначалу, но потом все вышло. Варили они два зелья, одно из них было таково, что выпив всего пару капель человек лишался памяти. Нипочем не мог он вспомнить, что с ним было вчера. То она проверила дважды на служанке. Лишь выпивала воды стакан, в которой было всего четыре капли, Ута тут же засыпала непробудным сном. Таким, что не просыпалась, даже когда Агнес пальцы ей свечой жгла. Когда поутру вставала, больна была головою и ничего вспомнить не могла, хоть Агнес у нее выпытывала немилосердно. Даже не могла сказать, откуда у нее на пальцах ожоги. А второе зелье было еще более хитрое, с ним ей долго пришлось повозиться. И обошлось он ей недешево. Оно было так ценно для нее, что она не поскупилась и купила под него два красивых флакончика из хрусталя с резными крышками. Она хранила их в шкатулке, и эта шкатулка стояла перед ней на столе. Девушка была очень довольна тем, что у нее получилось. А уж как горбунья была довольна, так и словами не передать. Зелье это из книги Агнес взяла. И звалось оно там: «Эликсир страсти».

Стоило женщине едва две капли себе на шею капнуть, как мужчины, что ее запах вдыхали, начинали ей интересоваться. А если три, то и вожделеть. Зелье сие рождало похоть в мужах. Как сварили они его с горбуньей, так стали нюхать, ничего в запахе том для себя не находя приятного — то ли кошкой, то ли подмышками воняло. И сначала Агнес даже подумала, что это дурь, неправда в книге, но решила все-таки испытать. И брызнула несколько капель на горбунью. На шею, под платком, да на лицо ей.

Та не противилась, даже бледное лицо ее раскраснелось от всяких мыслей. И после этого велела ей перебирать фасоль, белую от красной отделить. А в помощь ей позвала не Уту, а Игнатия. Кучер подивился такому заданию, но спорить не стал, сел рядом с горбуньей фасоль перебирать.

Агнес же позвала Уту с собой наверх в покои. Но сама туда не пошла, прислонилась к стене на лестнице, стала тенью невесомой, из-за угла стала смотрела на спины Зельды и Игнатия, которые фасолью занимались. И прекрасно видела, как могучей свое рукой кучер вдруг взял горбунью за руку, та руку не отняла. Только посмотрела на него. И тогда он схватил ее за платок, за волосы, запрокинул ей голову и стал лицо ей целовать, а та только пищала по-заячьи. А он ей уже подол задирал, ноги ее голые гладил, лоно ее лапал грубо, затем валил с лавки на пол, исцеловал ей лицо, царапая его своей бородой, и брал прямо на полу. Агнес стояла, смотрела на то, как берет конюх горбунью и как та рыдает от счастья, и думала, что хорошее зелье у нее вышло и что Зельда теперь при ней накрепко будет.