Книга Дом волчиц - Элоди Харпер

— Обещаю, что, если Руфус меня не подведет, я не брошу тебя здесь, — в тысячный раз повторяет Амара, беря ее за руку. — Я тебя вытащу.

— Если Феликс тебе позволит… — с подавленным видом говорит Дидона.

Обе они понимают, что Амара не сможет купить ей свободу, если Руфус не осыпет ее золотом.

Площадь перед термами, против обыкновения, почти пуста. Ни у кого нет желания мокнуть под снегом. Они останавливаются у входа для мужчин, укрывшись под балконом винной лавки. Когда появляются раскрасневшиеся после парной мужчины, они желают им доброго дня и пытаются встретиться с ними взглядом. Дидона провела в Помпеях уже больше года, и — во всяком случае сейчас, когда она сосредоточенно завлекает клиентов, — в ней не видно почти ни следа застенчивости порядочной девушки из Карфагена. «Какая напрасная трата актерского дарования!» — думает Амара, вспоминая танцевальные способности Дидоны, ее сладкое пение и умение вжиться в любую роль. Такая умница, а вынуждена играть уличную шлюху.

Большинство мужчин идут мимо, не отвечая на их приветствия, другие останавливаются, чтобы обменяться оскорблениями или попытаться сорвать поцелуй. Дидона находит серьезно настроенного клиента первой и после короткого колебания уводит его в «Волчье логово». Девушки не любят разделяться, но лупанарий совсем близко, и риск невелик. Амара кивает, давая понять, чтобы та о ней не беспокоилась, и, не дожидаясь, пока Дидона удалится в сопровождении своей добычи — тучного пожилого мужчины, — продолжает охоту. Она уже видит в дверях соперницу — бедно одетую проститутку со впалыми от голода щеками. «У женщины нет большего достоинства, чем низкая цена», — с горечью думает Амара. Одного взгляда на эту тщедушную оборванку достаточно, чтобы понять, что она недорого возьмет.

И действительно, вскоре голодающая женщина уславливается с клиентом и уводит его в какой-то грязный переулок. Амара начинает зазывать прохожих еще громче и навязчивей, вмешиваясь в разговоры мужчин и тесно прижимаясь к ним грудью.

Вопреки холоду, двое молодых людей с потными розовыми щеками останавливаются, чтобы не спеша ответить на ее приветствие.

— Хочешь, чтобы тебя согрели? — спрашивает один из них, ощупывая ее взглядом.

Она заливается притворным смехом.

— И не только я, но и множество других одиноких девушек, — говорит она, отступая и маня их за собой.

— Говорил же, что до лупанария рукой подать, — обращается к своему спутнику второй мужчина. — Там еще и трактир рядом. Я его еще по прошлому разу запомнил. Можем потом там выпить.

Амара быстро идет прочь, и они ускоряют шаг, чтобы не отставать. «Уже недалеко, — говорит она себе. — Чем быстрее я с этим покончу, тем лучше». По пути она проходит мимо приоткрытой двери в однокомнатный лупанарий Симо. При виде него ею всегда овладевает беспокойство, но Феликс, очевидно, решил до поры не мстить за оскорбление: Мария по-прежнему жива.

Феликс не уточнил, скольких мужчин она должна сегодня найти. Остается лишь надеяться, что двух будет достаточно. На дверях стоит мокрый и несчастный Галлий. Он показывает Амаре три пальца: на месте три девушки.

— Позаботься, чтобы он узнал, что это я их привела, — шепчет ему Амара, проходя мимо.

В коридоре, кутаясь в плащ, дожидается замерзшая и скучающая Бероника. Один из мужчин небрежной походкой удаляется вместе с ней. Дидона, должно быть, занята. Амара нисколько не сомневается, что третья девушка, оставшаяся в лупанарии, — Британника.

Комната Виктории свободна, и Амара провожает своего мужчину туда. Феликс купил столько женщин, что им не приходится быть слишком разборчивыми в выборе кубикул. «Как же мне этого не хочется», — думает Амара, задергивая занавеску. Она больше не испытывает прежнего нестерпимого ужаса и паники. Теперь ее охватывает невыразимое отвращение. Кажется, она дошла до предела и не выдержит больше ни минуты. «Подумай о деньгах».

Она поворачивается и улыбается мужчине, который уже успел наполовину раздеться.

— Вставай к стене, — говорит он.

* * *

Амара дожидается, пока за ней зайдет Филос. Она в одиночестве сидит на твердом мешке с фасолью, закрыв глаза и прислонившись головой к стене чулана, и пытается представить себя в саду Плиния, снова ощутить тот же покой, вспомнить плеск фонтана. Прошло уже несколько часов с тех пор, как к ней прикасался мужчина из терм, но она до сих пор чувствует на себе его руки. После его ухода Амара дошла под дождем до колодца, притащила назад ведро ледяной воды, разделась и попыталась смыть с себя всю скверну. Возможно, позже, когда Руфус снова будет признаваться ей в любви, ей станет немного легче.

— Надеюсь, ты не собираешься заявиться к богатенькому мальчику с такой страдальческой физиономией.

Амара открывает глаза. Неслышно подошедший Феликс наблюдает за ней из дверного проема. Она едва удерживается, чтобы не поднести ладонь к шее и не проверить, не выбилась ли из-под ее тоги цепь Бальбины.

— Я же говорила тебе, что он любит меня мучить, — отвечает она, не потрудившись встать. — Ему нравится видеть мою страдальческую физиономию.

— Главное, чтобы денежки платил, — с мерзкой ухмылкой отвечает Феликс.

«Твоя мать была шлюхой, и ты тоже», — думает Амара, с ненавистью глядя, как он продолжает притворяться, что чем-то лучше нее. Эти слова слишком резки, чтобы произнести их вслух, но, зная его тайну, она уже чувствует себя сильнее. Амара пыталась расспросить о детстве хозяина Фабию, задабривая ее угощениями, но старуха открыла рот и зажала язык между пальцами. «Он пригрозил, что сам мне его отрежет», — только и сказала она.

— Галлий сообщил тебе, что я привела двух клиентов? — спрашивает Амара.

Феликс кивает.

— На сегодня хватит. В следующий раз мне нужно не меньше трех. — Она не отвечает, боясь выдать свой гнев, и надеется, что теперь, поиздевавшись над ней, он уйдет, но этого не происходит. — Богатенький мальчик никогда не оставляет следов. Необычно для грубого любовника.

— Ты тоже их не оставляешь.

Они молча сталкиваются взглядами, словно два кружащих друг против друга тигра. Ее ненависть к этому мужчине сильнее самой горячей страсти.

Доносящийся с улицы громкий стук возвещает появление Филоса. Феликс отступает в сторону, пропуская ее, но она чувствует исходящую от него злобу, даже скрывшись с его глаз и спускаясь по лестнице. Она открывает дверь. Своей жизнерадостной улыбкой и дружелюбными приветствиями Филос напоминает гостя из другого мира.

Они бок о бок идут по улице прочь, но Филос никогда не заговаривает с ней, пока они не отходят подальше от лупанария. Оказавшись на безопасном расстоянии, он с серьезным лицом поворачивается к ней, но в его глазах сверкают веселые искорки.

— Сегодня вечером я отведу тебя туда, где ты еще не бывала.

— Не в театр?

— Это сюрприз. — Он смеется, взглянув в ее полное любопытства лицо. — Я ни за что не простил бы себе, если бы его испортил.