Книга Вьетнам. История трагедии. 1945–1975 - Макс Хейстингс

В 1964 г. RAND Corporation начала один из самых важных своих проектов — исследование под названием «Мотивация и мораль Вьетконга». Армия США не очень этим заинтересовалась и направила всего одного представителя — лейтенанта Дэвида Моррелла, который стал страстным приверженцем проекта. Позже он сказал: «Мы исследовали удивительный феномен: почему они [коммунисты] продолжали сражаться с таким невероятным упорством?.. Почему они отказывались от тех материальных благ, которые мы пытались им дать… и предпочитали скрываться в камышовых болотах, жить в туннелях в Кути?»[413]

Моррелл был удивлен тем, что американцы проводят такое важное исследование, не информируя об этом и не консультируясь с южновьетнамским Генштабом. После того как нанятые RAND вьетнамские интервьюеры опросили достаточно большую выборку местного населения, в декабре 1964 г. выездная группа представила свои первоначальные выводы Уэстморленду. Аналитики предупредили генерала, что вьетконговцы — гораздо более идейный и преданный своей борьбе противник, чем считало американское командование. «Верят ли они в Бога?»[414] — спросил глава КОВПВ. Аналитики не смогли ответить на этот вопрос. Однако на брифинге они подчеркнули, что вьетконговцы стойко держатся даже под пытками, чем поставили в неловкое положение присутствовавшего на нем посла Тейлора.

Военные не были впечатлены отчетом RAND, из которого следовало, что противник находился в значительно лучшем стратегическом положении, чем правительство Южного Вьетнама. Американцы по-прежнему были озадачены «тупостью» вьетнамских крестьян, не желавших понять, что партнерские отношения с США отвечают их собственным материальным интересам. В январе 1965 г. отчет «Мотивации и мораль Вьетконга» был представлен в Вашингтоне. Аналитик RAND Гарри Роуэн сказал заместителю министра обороны Джону Макнотону: «Я думаю, мы поставили не на тех — эта сторона проиграет войну»[415]. Советник Макнотона Даниэль Эллсберг был впечатлен нарисованным RAND портретом врага, который к тому времени контролировал половину сельской местности Южного Вьетнама и четверть его населения: «Это оказались самоотверженные, сплоченные, убежденные в правоте своего дела бойцы, которые являлись настоящими патриотами на фоне коррумпированной южновьетнамской власти и разлагающейся армии». Макнотон пришел к сходному выводу: «Они похожи на монахов». Тем не менее он не счел нужным сообщать об этом разговоре своему боссу, министру обороны, поскольку знал, что все дебаты уже завершены и решения приняты: США должны одержать военную победу во Вьетнаме.

Член руководства НФОЮВ Чыонг Ньы Танг выразил недоумение, которое испытывал он и его соратники по поводу американской политики в Южном Вьетнаме: «Полнейшая безответственность и некомпетентность [сайгонских] генералов породили апатию и отвращение среди вьетнамцев на всех уровнях. Южный Вьетнам стал обществом без политического лидерства и без пути, а без этих жизненно важных элементов, которые американцы никак не могли привнести извне, невозможно было упорядочить хаос. В отсутствие правительства, могущего претендовать хотя бы на малейшую легитимность и дееспособность, как могли Соединенные Штаты поставить на карту свою армию и свой авторитет в мире?»[416]

Первая высадка

В январе 1965 г. генерал-майор Уильям Депью писал домой своему сыну из штаб-квартиры КОВПВ: «Ты спрашиваешь меня, кто стоит у власти в Сайгоне? Дело в том, что власти как таковой здесь нет, и это объясняет бо́льшую часть проблем, с которыми мы сталкиваемся»[417]. Посол Тейлор в своем январском докладе в Вашингтон оценил ситуацию столь же пессимистично и рекомендовал начать бомбардировку Севера, хотя и по-прежнему выступал против ввода наземных войск. 21 января президент собрал в Белом доме ключевых членов конгресса, чтобы выслушать доклад министра обороны о ситуации во Вьетнаме. То, что они услышали, было смесью эйфорического оптимизма с полным отсутствием реализма. Макнамара заявил, что тайные операции против Северного Вьетнама дают искомые результаты, как и бомбардировки тропы Хо Ши Мина на территории Лаоса. Эффективность операций южновьетнамской армии растет. Сообщив, что американские потери на настоящий момент составляют всего 254 человека, Макнамара, однако, не уточнил, что половина из них погибла в прошлом году. Президент сказал конгрессменам, что не видит необходимости в введении войск, но предпочел умолчать, что для себя он уже принял решение возобновить бомбардировки на Севере. В очередной раз разыграв патриотическую карту, он призвал обе партии оказать поддержку: «Когда речь идет о Вьетнаме, нет ни демократов, ни республиканцев».

Менее чем через неделю, 27 января, после очередной волны буддистских демонстраций в Сайгоне и разграбления Американской библиотеки в Хюэ, Совет вооруженных сил распустил правительство Чан Ван Хыонга и восстановил у власти Нгуен Кханя. Тейлор телеграфировал в Вашингтон, что генералы, по всей видимости, вступили в союз с буддистами, которые были «доминирующей и самой влиятельной силой [в стране]… Наиболее опасная перспектива заключается в том… что победа буддистов может стать важным шагом на пути к формированию правительства, которое в конечном итоге начнет переговоры с Ханоем и Национальным фронтом освобождения». Другими словами, южновьетнамцы искали способы избежать войны, которую американцы были решительно настроены продолжать.

В тот же день Макджордж Банди представил президенту служебную записку, которая гласила, что «вследствие сдерживания США своей огромной мощи они [коммунисты] не ощущают в полной мере твердой и активной политики США. Oни считают, что мы опасаемся идти на более серьезные риски». Роберт Макнамара подписался под служебной запиской Банди, что свидетельствовало о том, что министр обороны присоединился к лагерю сторонников эскалации. Эти двое влиятельных людей явно устали от полумер, как и сам президент. «Мы будем действовать сильно, — пообещал он. — Кхань — наш человек». Он поручил своему советнику по национальной безопасности отправиться в Сайгон, чтобы выработать рекомендации по дальнейшим действиям. Учитывая репутацию Банди как главного ястреба, несложно было предугадать, каков будет характер этих рекомендаций.

Сайгон встретил Банди лихорадочной атмосферой уличных демонстраций и слухов, большинство которых касалось готовящегося националистического переворота с изгнанием американцев. Генерал Кхань поначалу отказался встречаться с президентским эмиссаром, очевидно, из боязни вызвать недовольство буддистов. Такой жест пренебрежения вызвал приступ гнева у Джонсона, который всего несколько дней назад назвал южновьетнамского лидера «нашим человеком». Американцы принялись в спешном порядке искать замену Кханю, чтобы устроить очередной переворот, тем самым окончательно превратив ситуацию в Сайгоне в фарс.