Книга 1991. Заговор? Переворот? Революция? - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этой ситуации действия команды Гайдара были в значительной степени вынужденными — в надежде предотвратить катастрофу.
Егор Гайдар вспоминал:
«Желающих в это время прийти работать в правительство было мало. Многие из тех, кого я тогда приглашал, звал, уговаривал, под разными предлогами уклонялись, отказывались.
Характерен первый анекдот про наше правительство. Звучал он так: новое правительство как картошка — либо зимой съедят, либо весной посадят. Это потом, к концу весны — лету 1992 года, когда стало ясно — самое трудное уже позади, голода не будет, прилавки наполняются, рынок заработал, люди, отказывавшиеся ранее идти в правительство, с удовольствием приняли приглашение в нем работать».
Евгений Савостьянов хорошо помнит, как он встречал наступление 1992 года:
— Я чувствовал, что вступаем в новую эпоху. За пару недель до Нового года сидели с женой и с моим давнишним другом по Норильску, и я им сказал, вот пройдет месяц-другой, и все прилавки будут полны товаром. Они надо мной хохотать стали — во власти работаешь, от жизни оторвался, ты посмотри — пусто все, хоть шаром покати. Я говорю: да погодите, вот пройдет полтора месяца и все прилавки будут с товаром. Было понимание того, что мы вступаем в капитализм. Но я уже осознал себя начальником управления госбезопасности и понимал, что возможен вал террористической деятельности, связанный с попыткой политического реванша. Да, я это ощущал… А 31 декабря в двадцать три ноль-ноль пришли родители. Весело проводили старый год. На столе шампанское, водка, клюковка, салат оливье, холодец, огурчики, мойва, картошка с курицей. Хорошо встречали, курица была в доме. По тем временам дефицит.
2 января 1992 года цены были освобождены — на все, кроме хлеба, молока, спиртного, коммунальных услуг, транспорта, нефти, газа и электричества. Рост цен в январе составил 352 процента. Все ограничения на импорт отменили, это позволило наполнить магазины.
29 января президент подписал указ «О свободе торговли», отменивший государственную монополию на торговлю, и это окончательно покончило с дефицитом товаров. Повсюду что-то продавали. Но страна, увидев новые ценники, охнула.
Конечно же, образованный и интеллигентный Гайдар не отвечал представлениям общественного мнения о хозяине, который должен быть жесток, крут и грозен. Но Егор Тимурович сделал невозможное: начал реформировать российскую экономику и, несмотря ни на что, эти реформы продолжал. Через полгода после их начала стало очевидно, что само существо российской жизни изменилось: рынок пока еще в варварской, азиатской, уродливой форме, но действует.
Реформы Гайдара позволили стране начать жизнь по нормальным законам, а не по воле власти. Экономика стала исполнять не заказы Госплана, а волю потребителей. Ты можешь купить все, на что заработал. У людей проснулась экономическая инициатива, проявилась деловая жилка, и возник класс предпринимателей.
Но невероятно преуспевшие и внезапно разбогатевшие молодые (и не очень молодые) люди не воспринимались как заслуживающие уважения и почета. В представлениях общества сохранялась прежняя иерархия: значимы те, кто служит государству. Торговля, сервис, вообще бизнес — занятия второго сорта. Люди, добившиеся успеха, как и многообразие выбора, вызывали злобу и зависть. Считалось, что разбогатеть можно только неправедным путем.
Процесс приспособления к новым правилам жизни оказался невероятно сложным. Самое болезненное — даже не потеря сбережений, а утрата надежности бытия. Государство больше не гарантировало работу и зарплату, получение образования и бесплатного жилья. В советские времена квартиру ждали десятилетиями (многие так и не дождались), но была надежда…
Трудно было примириться и с утратой привычного социального статуса. То, что недавно считалось почетным, перестало быть таковым. Ветераны органов госбезопасности или профессиональные партийные работники обнаружили, что их профессия вовсе не так почетна. Новая жизнь словно перечеркнула прошлое. Юристы оказались важнее офицеров.
Тяжелее всех пришлось тем, кто работал в тяжелой промышленности и военно-промышленном комплексе. Вместо привилегированного положения (высокие зарплаты, спецснабжение) — резкое падение престижа и доходов, а иногда практически безработица. Государство перестало закупать оружие в прежних количествах. А потребители, получив выбор благодаря свободе торговли, приобретали импортную, а не отечественную технику.
Гайдаровские реформы породили иллюзорные ожидания быстрого преображения. Надежды не оправдались и сменились горьким разочарованием. Эйфория первого периода новой России была настолько сильной, что затем страну охватила настоящая депрессия — от сознания собственного бессилия. Деньги и власть опять достались кому-то другому. И нет сил это изменить.
Борис Ефимович Немцов, тогдашний губернатор Нижегородской области, рассказывал, как Ельцин приехал в город, поговорил с людьми, которые возмущались ценами, сел в машину и обреченно произнес:
— Господи, что я наделал…
Для него утрата народной любви была невыносима.
На Съезде народных депутатов хозяин Кемеровской области Амангельды Гумирович Тулеев бросил Ельцину:
— Борис Николаевич, вы россиян обманули. Все, что можно разрушить, вы уже разрушили. Больше разрушать нечего.
Но если бы правительству Гайдара позволили поработать подольше, избежали бы многих трудностей, с которыми потом столкнулась страна.
3 декабря 1991 года Комитет государственной безопасности СССР прекратил свое существование. В этот день союзный Верховный Совет принял закон «О реорганизации органов государственной безопасности». Горбачев сразу же его подписал. Закон упразднял КГБ СССР и предписывал создать на его базе два ведомства — Межреспубликанскую службу безопасности (Бакатин) и Центральную службу разведки СССР (Примаков).
Но союзные законы, как и указы Горбачева, уже не имели практического значения, а через несколько дней — после встречи в Беловежской пуще президентов России Бориса Ельцина, Украины Леонида Кравчука и председателя Верховного Совета Белоруссии Станислава Шушкевича — утратили и юридический смысл.
После Беловежской пущи нужда в Межреспубликанской службе безопасности исчезла. Каждая республика обзаводилась собственным ведомством госбезопасности.
1 декабря 1991 года на Украине состоялся референдум. Девяносто процентов опрошенных высказались за независимость республики. Российское правительство заявило, что признает независимость Украины. 5 декабря Верховный Совет в Киеве постановил, что договор 1922 года об образовании СССР утратил силу.
Первым президентом Украины избрали недавнего секретаря ЦК компартии республики по идеологии Леонида Макаровича Кравчука, которому, как и многим другим в Киеве, надоело подчиняться Москве. Ему хотелось быть главой независимого государства.
2 декабря вечером Горбачев, записал в дневнике его помощник Черняев, разговаривал по телефону с Ельциным:
