Книга Лес видений - Павлина Морозова

Она смолчала перед Добрыней, можно даже сказать – сорвала, ввела в заблуждение. С другой стороны – ничего ведь и не произошло толком? Пусть оставила она на яблоке следы зубов, но ни доли мякушки яблочной она не проглотила, а пара капель сока разве может считаться за еду?

Вот и решила она быстренько, пока глядела на дно речушки прозрачной, что не успела нарушить завещанную Марьей Моревной заповедь: «ничего не ешь в тридесятом царстве».

Подобрала Немила косы, чтоб не касались поверхности мутной, и заулыбалась своему отражению, а когда богатырь снял её с плеч, она кинулась на шею к Ивану, принялась расцеловывать его, как после долгой разлуки, и на этот раз царевич не шарахался, не стоял истуканом, а участвовал в действе, подставляя под поцелуи и щёки, и губы.

– Пойдёмте, пойдёмте скорее, сил моих нет уже здесь находиться! – заявила Немилушка. – Давай, богатырь,веди!

Выстроились они втроём в один ряд и двинулись сквозь редкий подлесок. Добрыня – слева, Иван – справа, а посередине Немила, само собой. Простора всем хватало, так что шли они, друг другу не мешая.

Разговоров, правда, не вели, а Немиле того внезапно захотелось, чтобы время скоротать и мысли пустить в другое русло, и не думать не гадать, что за вихрь ей уже второй раз помог в безвыходной ситуации.

Попробовала она было завести разговор о жизни в Щековском царстве-государстве, но Добрыня на то со смурным видом возразил, что за последнюю сотню-другую лет в его родном отечестве всё слишком уж поменялось, а ежели и не поменялось, то он уже всё позабыл.

Тогда Немила зашла с другой стороны и начала пытать Ивана рассказать о чём-нибудь интересном из царской жизни. К её глубокому разочарованию, Иванушка тоже не сподобился на сколь-нибудь вразумительный ответ.

Взгрустнулось Немиле, но долго погрустить не успелось, ибо за очередным поворотом непрестанно вихляющей дорожки подлесок внезапно кончился, а заместо него перед шагающей троицей выросла мерцающая стена огненного марева.

И распростёлось марево на высоту в четыре, а то и пять среднечеловеческих роста, и дугой над ним пучился мост, и был тот мост высокий и длинный, что ни конца, ни края тому не было видно.

Однако, при всём этом мост имел вид старый, потрепанный, а цвет имел обугленный, и когда Немила поняла, что идти дале придётся именно по нему, то вцепилась в Добрынину руку, так велик был её страх.

– У страха глаза велики! – смеясь, ответил Добрыня, поднял Немилу в воздух, словно та была дитём, и пустился в сторону хлипенького мостка.

– Я не пойду в огонь второй раз! Отпусти, вдвоём мы точно провалимся! – завопила она, и Добрыня то ли внял Немилиным словам, то ли сам передумал дурачиться, но перед самым мостом остановился и опустил недовольную ношу на первую ступеньку моста, и усмехнулся:

– Ну, как тебе мост, достаточно крепок ли для твоей особушки? Не падает?

В ответ на насмешку Немила переминулась с ноги на ногу. Покачала головой. В непосредственной близи мост производил противоречивое впечатление. Массивные доски были слеплены откровенно бездарным плотником, из-за чего под ногами зияли щели, а столбы стояли перекошенные – чуть обопрёшься, и полетишь вместе с одним из таких в огненную бездну.

Сквозь щели пробивался жар, и всё вокруг окутывало марево. Сделала Немила шаг, оглянулась назад на Иванушку с Добрыней, а по лицу её пот катился столь обильный, словно она лицо под ливень подставляла.

– Да иди уже, он не любит, когда перед ним трясутся точно пичужки! – рявкнул богатырь.

– Я пойду первым.

Иванушка вынырнул из-под богатырской руки, пружинящей походкой прошёлся по краю моста, криво улыбнулся и развернулся к Немиле спиной.

– Ах, ты такой смелый! – она широко раскрыла глаза от удивления и попыталась погладить спину возлюбленного. Тот передёрнул лопатками.

– Я уже бывал здесь раньше. Так что не такой уж и смелый.

Не успела она ничего возразить, только юбку подобрала, чтобы за царевичем поспевать. В другой раз она бы залюбовалась тем, как в её избраннике сочетаются ловкость, изящество и храбрость, но сейчас она могла думать лишь о том, как бы он не свалился с моста, и как бы не свалиться самой.

Слава творцам, мост был крепче, чем казалось на первый взгляд. Три пары ног топали по нему, и хоть бы хны – даже ни разу не качнулся.

Сложно охватить разумом весь масштаб строения, подобного этому, и до Немилы не сразу начало доходить, что вышеобозначенный, как она поначалу выразилась про себя, мосток, никакой не мосток, а грандиозное сооружение под стать Денница-граду.

«Где кончается мост, там кончается зарево» – подумала Немила. Однако, ни мосту, ни зареву конца не предвиделось, и дорога по мосту продолжала идти ввысь, а значит, они не достигли ещё и половины.

Вдруг откуда ни возьмись раздался громогласный бас, даже не бас, а рык:

– Стой, кто идёт? И почему супр-ротив движения? Услыхал я вас ещё издалека. Пришлось весь поток входящих остановить, а это не дело совсем. Ну-ка, подойдите, покажитесь.

Немила и без того едва держалась на ногах, а от этого голоса совсем подурнело. Нет, ну кто же в бане ходьбой с препятствиями занимается? В бане обычно лежат и холодной водой обливаются, а не скачут как… «Полно, полно» – одёрнула она себя, – «счас мы быстренько мимо стража пройдём, помашем ему ручкой, там дальше с моста вниз идти не так уж сложно будет, и всё – конец одной сказочке, начало другой, про Немилу-царевну и про её жили долго и счастливо».

– Ба, всего трое! А топали-то… точно вдесятером! Ладно, так даже лучше, троих скидывать в Смородину не так накладно, как десятерых. Ой. Кто это там, третий? Добрыня, ты ли это, друг мой старый?

Тотчас Немила чуть и не померла на месте, а всё из-за того, что Добрыня, добрая душа, решил чуть подвинуть её в сторону, чтобы пройти вперёд.

– Когда это тебе, Змей подколодный, накладно было десятерых сбросить с высоты? – засмеялся богатырь. – Выйди, Горыныч, дай посмотрю на тебя.

Поначалу Немилин разум отказался воспринимать картинку, что возникла на том месте, где только что висела плотная оранжевая дымка.

Где заканчивался щучий хвост на шлеме Добрыня, там из дымки очертились три овальных силуэта цветом и шероховатостью напоминающие куски высушенной солнцем глины, которые соединялись между собою, как три цветочных стебелька, растущих от одного корня.

Как Добрыня и упомянул в радостном приветствии, это был Змей, или три змея, соединяющиеся в одно длинное и узкое тело, будто бы скроенное по меркам моста.

Выглядывая из-за спины царевича, Немила разглядела и крылья, столь длинные, что свисали далеко за перила. Немилу накрыла новая волна страха, отчего она вцепилась в Ивана и спрятала лицо в его волосах. Волосы пахли слабо, в них ощущалась влажная горечь первых весенних костров.

С громким чмоканьем расцеловались старые друзья ровно девять раз, по три на каждую голову.