Книга Жестокие игры - Джоди Пиколт

Она позвонила в отдел по работе с клиентами и назвала в качестве кодового вопроса девичью фамилию матери Амоса Дункана, которую нашла в общественных архивах.

— Слушаю, Джиллиан, — ответил представитель банка. — Чем могу помочь сегодня?

— В моих счетах неувязка. — Селена сделала вид, что ищет что-то. — Вот, двадцать пятого апреля двадцать пять долларов шестьдесят центов в «Гэп».

Поскольку Селена выдумала эту покупку, неудивительно, что сотрудник банка ее не нашел.

— Двадцать пятого апреля?

— Да.

— Двадцать пятого апреля у меня отмечено две покупки — на сорок семь долларов семьдесят пять центов в «Ведьминой лавке» и на десять долларов семьдесят центов в аптеке. В «Гэп» — ничего. Вы уверены, что это счет за апрель?

Селена быстро записывала услышанное в углу страницы газеты Джордана.

— Боже, я чувствую себя настоящей идиоткой! Это ведь с «Мастер-кард», — хихикнула она. — Надо же!

— Могу я еще чем-то вам помочь?

— Не сегодня. Простите за беспокойство, — добавила Селена и положила трубку.

Аптека, в которой потрачено десять баксов, — ничего примечательного. Возможно, купила лак для ногтей, шоколадный батончик и жевательную резинку. Или даже пачку презервативов.

«Ведьмина лавка» — настоящая загадка.

— Ведьмина, — повторила Селена, направляясь в комнату Томаса, где хранился большой толковый словарь, чтобы делать домашние задания.

Она просмотрела слова на букву «В», но ничего не нашла. «Врушка» — наверное, подошло бы Джиллиан Дункан, но Селена искала не это. Она готова была держать пари, что уже слышала это название раньше. Она вновь загрузила компьютер, на этот раз вошла под своим именем и запустила поиск.

«Ведьмина лавка», — набрала она.

И через секунду машина выдала первые пять ссылок из найденных 153 995 страниц.

«Языческие и викканские сайты. Верования и обряды. Как присоединиться к местному шабашу ведьм. Колдовство и подростки. Травы, микстуры и коренья».

Одно предложение бросилось Селене в глаза: «Почему мы боимся ведьм?» Теперь она вспомнила, где слышала это название.

— Итак, мисс Джиллиан, — пробормотала Селена, заходя на сайт с изображением котелка, в котором пузырилось какое-то черное варево, — во что это ты влипла?

Рука Томаса лежала на плече Челси Абрамс, и думал он о Британской империи. «Яков I, Карл I, Кромвель… Карл II, Яков II, Вильгельм и Мария». Самое скучное занятие — вспоминать английских королей. Спасибо занятиям по истории Европы — одному богу известно, что было бы, если бы он думал о нежной коже Челси, об исходящем от нее запахе. Он бы кончил прямо там, а потом пришлось бы терпеть унижения и объяснять появление мокрого пятна на брюках.

Она умела целоваться. Боже, еще как умела! Ее язык извивался у него во рту, танцевал и уходил назад, а он не мог поверить, что еще час назад не пробовал этой амброзии. Кто бы мог предположить, что у Томаса дойдет до поцелуев с девушкой, которая на два года старше его? Кто бы мог подумать, что эта девушка вообще согласится на свидание с ним?

Они сидели ниже открытых трибун на футбольном поле, где обычно, так уже повелось, сидели и целовались старшеклассники Сейлем-Фоллз. У Томаса даже не было водительского удостоверения. Челси сама заехала за ним. Они сходили в кино, потом попили кофе — за все платил Томас, как будто от этого оба могли забыть, что она старше его. Сейчас они сидели на стадионе обнявшись и не переставая изумляться ощущениям, которые возникают при прикосновении к другому человеку.

— Томас, — выдохнула она, — вот так.

Она подняла его руки к своей груди и расстегнула бюстгальтер.

«О боже! Анна и Георг I и II — да черт с ними, с Георгами, с Вильгельмом IV и Викторией…»

Внезапно Челси отстранилась. Неужели девушка может застесняться, когда уже наполовину разделась?

— Хочешь… хочешь, чтобы я остановился? — прохрипел Томас, хотя, если бы она ответила «да», он спрыгнул бы с ближайшей скалы.

— А ты?

В темноте он не видел ее глаз. Неужели она нервничает… или думает, что это он трусит?

— Челси, — абсолютно честно признался он, — я готов заниматься этим всю жизнь и еще три следующие.

В свете луны блеснула ее улыбка.

— Всего три? — прошептала она, и ее грудь, мягкая и белая, скользнула ему в ладони.

«Боже!»

Челси стянула с Томаса рубашку и прижалась к нему всем телом. В месте, где их кожа соприкасалась, обжигало огнем. Она легонько укусила его за ухо.

— Кто такие Георг и Елизавета?

— Хорошие друзья, — выдохнул Томас, опускаясь на спину.

Перед его глазами оказался медальон, висевший у Челси на груди. Он потянулся к нему.

— Оставь! — велела она.

Но медальон покачивался и ударил его по зубам как раз в тот момент, когда он надеялся коснуться чего-то более мягкого и розового. Томас придержал его.

— Красивый, — сказал он. — Еврейская звезда?

— Там шесть лучей. А здесь пять, — ответила Челси и добавила: — Тебе на самом деле хочется поговорить об этом прямо сейчас?

— Нет, я только хочу его снять.

— Нельзя.

— Я положу его к себе в карман. Клянусь, что не потеряю.

Он поцеловал ее в шею и принялся расстегивать медальон.

— Томас, прекрати! Я поклялась, что никогда его не сниму.

— Поклялась? Кому? Своему бывшему?

Она промолчала. Томас снова взглянул на маленький серебряный талисман у нее на груди. Он такого никогда не видел. Вероятно, это модный религиозный символ, какой-нибудь индийский эквивалент креста. Нельзя сказать, что Челси похожа на индианку…

Она пристально посмотрела на Томаса.

— Томас, я тебе нравлюсь?

Он затаил дыхание. Неужели все идет к тому, о чем он думает? Теперь даже все монархи Британской империи со времени ее основания не смогут ему помочь контролировать гормоны, если он на самом деле станет заниматься сексом с Челси.

Томас тяжело сглотнул и несколько раз кивнул.

— Если я рассажу тебе кое-что, о чем никогда никому не рассказывала, обещаешь хранить тайну?

Святые угодники! Она тоже девственница! Томас почувствовал, как кровь прилила к низу живота.

— Конечно, — хрипло прошептал он.

Челси подняла руку и провела ею по шее, груди, странному медальону.

— Я — язычница, — прошептала она и поцеловала Томаса.

В его голове забрезжило воспоминание.

— Язычница? — повторил Томас. — Как те парни из Стоунхенджа?