Книга Гардар. Книга 4 - Михаил Игнатов

– А если сила меньше? Есть ли артефакты, которые позволили бы магистру Искусства использовать эти переходы.

Гравой шевельнул пальцами, просеивая через них песок и чуть погодя кивнул:

– Их можно создать. Для нас это не так сложно.

Я захохотал, опустившись на песок и утирая слёзы. Сквозь смех услышал Гравоя:

– Что с тобой?

– Ничего.

С трудом успокоившись, выхлебал полфляги воды и объяснил:

– Ильмар ожидал появления ещё одного небольшого прохода и собирался в сражении там доказать свою силу и убедить Кира Нелида, что он достойный и умелый маг.

– Глупо.

Возразил Гравою:

– Но тебе мы доказали.

– Я не об этом. Кир не покинул бы главное поле боя – на прорыв пришли как раз «затворники».

– Что-то я здесь их не вижу.

– Я ведь говорил тебе, что не могу никого винить в случившемся?

– Говорил.

– Сначала твой Ильмар и «затворники» вмешались в Таттву. Они явно хотели усилить барьер и закрыть Артилис от тёмных.

Если бы я не обессилел от смеха чуть раньше, то сейчас бы снова зашёлся в хохоте. Все оказалось ещё смешнее: Ильмар не только действовал по советам «затворников», но и делал совершенно противоположное тому, во что верил. Закрывал мир, а не доказывал свою силу «верным». Гравой поднял руку и загнул на ней два пальца:

– Но они использовали не оазисы, а старые Костуры. А я зажёг на месте одной из них путеводный огонь, вмешавшись в их план.

Нахмурившись, я напомнил:

– И усилял его раз за разом.

– Правильно. Они тянули Таттву в одну сторону, я в другую, а когда всё посыпалось, то вмешались и вы.

– Мы?

Гравой загнул третий палец:

– Гардар. Едва возникло подобие Таттвы, как вы активировали Врата. Будто этого мало, – Гравой согнул ещё палец, – влили в них море маны и попытались расширить их за все разумные пределы. – Пальцы Гравоя сжались в кулак. – А потом через Врата использовали Маяк, который напрямую позвал тёмных к ним.

Я едва удержался от того, чтобы схватить и тряхнуть Гравоя:

– Что?

– Да, гардарский маг, так оно и было. Это зов оказался больше похож на таран. Вломился сюда, уцепился за самое близкое ему, что нашлось – за копию Таттвы. Вот за этот пробой, который я закрыл. Хотя… – Гравой помедлил и разжал кулак, рука бессильно упала на песок, а он выдохнул, – должен поблагодарить не только тех, кто погиб здесь, но и тех, кто использовал Маяк. Вы все достойно сражались. Они забрали на себя треть моих врагов. Не будь этой помощи – я бы не справился.

– Пробой ещё открыт?

– Конечно, нет. Я закрыл и свой и их. А вот до остального не дотянулся.

– Чего остального?

– Четыре стороны вмешались в самую суть этого мира…

– Четыре?

– Ты же не думаешь, что тёмные просто шли на убой?

Я медленно кивнул:

– Понял.

– Слишком многие пытались изменить законы нашего мира под себя. Даже не будь я ранен и оставайся полон сил, я не сумел бы перенести ни тебя, ни себя к Вратам. Переходы невозможны – во всяком случае, здесь. Я вижу на горизонте марево.

Я и сам поднял голову, убеждаясь, что сияние, к которому меня звал Ильмар, всё так же горит на горизонте.

– А значит, Таттва по-прежнему разделена на две части. В твоём Гардаре тоже не всё так, как было раньше. Думаю, там сейчас сотни пробоев. Мир изменился.

Я мрачно уточнил:

– И если о вмешательстве «затворников» догадался только ты, то наш Маяк, подозреваю, почувствовали все Стражи. Так?

– Да, теперь у «затворников» есть весомый довод за то, чтобы запереть вас. Через некоторое время мои братья уничтожат тёмных, соединят искажённую Таттву и дойдут до оазисов. Если уж ты хочешь избежать запечатывания Гардара. – Гравой замолчал, глядя мне в глаза. Я кивнул, и он продолжил: – Тогда иди в наш город. Жди появления Стражей. Проси встречи с Вазом Реутом, он второй среди «хранителей». Перескажешь ему то, что услышал здесь, расскажешь про своего Ильмара.

Я скривился, вновь услышав «своего», но проглотил это. Сейчас меня волновало другое.

– Он мне поверит и поможет?

– А тебе есть смысл лгать? Не беспокойся. Он сумеет прочитать твою память и понять где ложь, а где истина. К тому же…

Гравой ещё раз пропустил сквозь пальцы песок, а затем поднял обе руки перед грудью. Повернул их ладонями к себе. На мгновение вспыхнули несколько старших рун. Единство, Судьба, Воплощение и три руны Отрицания. Из тела Гравоя всплыл светящийся шар. Неуловимое движение и Гравой уже протягивал мне его в ладонях.

– Это заставит любого Стража выслушать тебя. Не так уж часто в наших битвах рядом оказывается собрат, что примет память о нас.

– Что это?

– Сердце Стража. То, что роднит нас с этим миром и даёт силу. Бери, не бойся, это не более чем символ. Часть меня, но безликая.

Я сглотнул:

– Но вы…

– А мне пора. Тебе долго идти и не стоит тебя задерживать. А мне не стоит тянуть: от небытия всё равно не убежать. Бери.

Я с опаской принял шар, размером с большое яблоко. Руки Гравоя обессиленно рухнули на песок, но он всё ещё был жив, не сводил с меня глаз и улыбался. Помедлив, я всё же спросил:

– Почему вы… избегаете небытия?

– Не хочется себя терять. Ты же стоял в Гардаре напротив портала? – Лицо Гравоя на миг исказила ненависть. – Астрал жрёт память. Стоит ему сожрать тебя целиком, как в его песках станет на одну безумную тварь больше. Всё, довольно болтовни. А помогут мои собратья или нет… Зависит от тебя. Иди.

– А ты?

– Пора расстаться. Жаль, что мы больше не встретимся.

Светящиеся белым глаза Гравоя потухли, лицо резко осунулось, а через мгновение все его тело и одежда расползлись красным песком. Ещё мгновение и Гравой исчез бесследно.

Эпилог

Хотя Гравой и говорил мне двигаться прочь, к городу Стражей, я всё же остался ещё почти на день. Пусть его тело исчезло бесследно, но оставались ещё тела моих погибших соучеников. Я помнил, что их было двенадцать, но тела троих так и не сумел найти. Подозреваю, что от них остались лишь клочья плоти в песках. Я обустроил из псевдокамня одну большую крипту, в которую и снёс все тела. Исток, который я поместил в центре, будет поддерживать это место целым десятки лет. Вместо тех чьи тела не нашёл, я положил на плиты мечи тёмных, отмечая победу павших.

Поймав себя на мысли, что примериваю, куда поместить плиту для Ораи и что на неё положить, затряс головой. Эта ошибка долго не будет давать мне покоя, но не ополоумел ли я её хоронить? Наверх я выскочил, ругаясь во весь голос.