Книга Безмолвие - Тим Леббон

– Ты помогаешь папе, – шепнула я Джуду, отведя его в сторону, – и присматриваешь за ним.

Я вовсе не пыталась заставить Джуда почувствовать на себе ответственность. Это получилось совершенно естественно. Мне казалось, что папа вот-вот свалится, и я поручила заботу о нем своему младшему брату.

Мама принесла ружье.

На улице полностью стемнело, и когда я вышла в коридор, светя фонариком, мне стало как-то не по себе. Так много дверей. Так много теней.

Отыскав небольшой обеденный зал, мы с мамой вошли в него, направляясь на кухню, и только тут увидели людей. Их было трое, двое мужчин и женщина, они застыли, словно изваяния, у буфета, и у одного был в руках охотничий карабин. У меня перехватило дыхание. Я направила луч фонарика в сторону, чтобы не слепить их.

Женщина приветственно помахала рукой, и я ей ответила. Затем она указала на дверь в кухню, и мы с мамой направились туда.

В обеденном зале находились веспы. Я увидела только двух, но, вероятно, другие скрывались в темноте. Мы не могли рисковать, обращаясь к кому бы то ни было.

Мы прошли на кухню, и я увидела там еще двух человек. Они ходили кругами, не обращая друг на друга внимания. При нашем появлении оба обернулись и кивнули, но, заметив у мамы в руках ружье, поспешно отвели взгляд. Они набирали продукты. Похоже, в эту ночь в гостинице наш номер будет не единственным занятым.

На протяжении нескольких минут на кухне царил полный сюрреализм. Все старались не приближаться друг к другу, мы вежливо соблюдали очередь, подходя к заполненным полкам. Мама ушла, оставив меня стоять у большой плиты. Я старалась не встречаться взглядами с незнакомцами. Это все равно ничего бы не дало. Говорить мы не могли, а надежда на то, что они могли пользоваться языком жестов, была минимальной.

У меня мелькнула мысль: на что это будет похоже, если данная ситуация повторится через несколько недель или даже месяцев, когда запасы продовольствия оскудеют, а мир уйдет гораздо дальше, в «сумерки», прочь от цивилизации. Мне хотелось надеяться на то, что все останется таким же, но я в этом сомневалась. Очень сильно сомневалась.

Вернулась мама с холщовым мешком, мы наполнили его продуктами и покинули кухню. Стоявшая обособленно женщина отступила в сторону, пропуская нас, и у меня мелькнула безумная мысль пригласить ее присоединиться к нам. Но она могла быть здесь со своими знакомыми, а определить, сколько их, не представлялось возможным. Мне уже довелось увидеть, что происходит с большими группами людей. Мы встретились взглядами, и женщина отвернулась.

Обеденный зал произвел на меня тягостное впечатление: застеленные белыми скатертями столы, расставленная посуда, цветы в вазах, на блюдце кусок покрывшегося плесенью сливочного масла, запыленные бокалы. Свидетельства безвозвратно ушедшего недавнего прошлого.

По пути обратно в свой номер мы никого не встретили, и когда я закрыла дверь и повернула в замке ключ, мне стало грустно. Несмотря на то что рядом с нами, совсем близко были другие люди, нас разделяла расширяющаяся пропасть.

* * *

– Четырнадцать процентов, – прошептала я.

Мы с папой уставились на экран. Нам нечего было сказать друг другу, а смотреть на чужие страдания было слишком мучительно. Поэтому я выключила планшет, закрыла крышку, и мы легли спать.

* * *

Утром на следующий день мы покинули гостиницу в полном одиночестве; людей, которых мы встретили вчера вечером, нигде не было видно. В фойе царила тишина, обеденный зал в свете дня оставался таким же угрюмым и гнетущим, как и накануне. Я на какое-то время даже усомнилась в том, что мы вчера вообще кого-то видели.

Папе, похоже, немного полегчало; он стал веселее, его лицо больше не искажалось поминутно от острой боли, а когда я спросила у него, как он себя чувствует, папа улыбнулся. В том, как он мне ответил, было что-то странное. Так маленький ребенок отвечает своим родителям. Я двинулась первой, уводя нас прочь от гостиницы, и папа с радостью последовал за мной.

Меньше чем через десять минут мы наткнулись на несколько трупов, лежащих на обочине. Эти люди умерли уже давно, гниение давало о себе знать, но тем не менее в зияющих ранах поблескивали влажные яйца веспов, а с десяток тварей сидели неподалеку, охраняя трупы. Чуть дальше на дороге стояли брошенные машины. У одной были спущены колеса. «Обрела место последнего упокоения», – подумала я, и эта мысль меня напугала. Казалось, машина стоит здесь уже целую вечность.

На обед мы остановились на стоянке для дальнобойщиков. Мы провели там час, воспользовавшись туалетом и перекусив тем, что захватили в гостинице. Закусочную полностью обчистили, не оставив практически ничего. Но те, кто это сделал, следили за тем, чтобы действовать аккуратно и ничего не сломать, а на стойке лежала стопка десятифунтовых купюр, придавленных битой для крикета.

Я заглянула в планшет. Множились сообщения о районах в Европе, свободных от веспов: холодных, высокогорных мест, где уже выпал снег и веспы погрузились в летаргический сон, превратившись в легкую добычу. Появились фотографии груд дохлых веспов, которых сбрасывали в реки и озера, и торжествующих охотников в масках на лицах, размахивающих всевозможным острым оружием. «Холод их убивает», – провозглашал один из заголовков, и эта фраза превратилась в модный хэштег, распространившийся по всему «Твиттеру» и перекинувшийся в «Фейсбук» и другие социальные сети.

Информационные сайты подтверждали достоверность этих фотографий.

У меня появилась искорка надежды.

* * *

Теперь Хью переносил боль легче. Она никуда не ушла, колотящая головная боль, ничего подобного которой он прежде не испытывал, но он постепенно учился жить с ней. На самом деле эти меры были лишь временными, и Хью сознавал, что в будущем ему придется заняться источником боли. Вот только больницы были закрыты, не было ни рентгеновских аппаратов, ни томографов, и он был предоставлен самому себе. Его это пугало. Но рядом с ним были близкие, и это хоть как-то успокаивало.

Хью жил надеждой. «Ред-Рок» звал его. Им предстояло пройти еще сотню миль, и в том же направлении двигались и другие группы, окрыленные появившимися в интернете сообщениями. «Холод их убивает».

Хью не сомневался в том, что по всему миру люди работали над проблемой веспов. Эти люди укрылись в надежных бункерах, как это всегда бывало в годину суровых испытаний. Ученые и специалисты, а также все те, кто также считал себя достаточно ценным, чтобы их спасать. Однако с точки зрения Хью, самые ценные люди на свете сейчас находились рядом с ним. Джуд держал его за руку, но в основном просто для того, чтобы убедиться, что с отцом все в порядке. Келли шла рядом, угрюмая, но все же изредка улыбающаяся ему. Придавленные тяжестью такой опасности, они сейчас были как никогда близки друг другу.

А Элли шла впереди. Его храбрая девочка, которой уже пришлось столько пережить, столько преодолеть, приспосабливалась к новой реальности быстрее всех. Для них мир только сейчас стал безмолвным, а она жила в нем уже столько времени.