Книга Хороший мальчик. Строптивая девочка - Алиса Евстигнеева

Молчу.

— Вера, — вздыхает он. — Думаю, что он не предупредил вас о моём приезде просто потому, что не соотнёс одно с другим. Не подумал, что я сюда без них приеду. Когда мальчиков, — и это мальчики очень сильно режет уши, — нет в городе, я без них на квартире не бываю. Но сегодня как-то не хотелось ехать в гостиницу.

Я лишь пожимаю плечами.

Телефон звонит опять, и я смотрю на него, не моргая, и Александр тоже смотрит, видимо ожидая моего решения.

— Или дело не только в этом? — всё никак не желает отступать от своего он.

Стас продолжает набирать мой номер, а я так и не отвечаю, нажимая сброс и переворачивая экраном вниз.

— Всё сложно.

— Это нормально, — миролюбиво замечает он. И теперь я непонимающе смотрю на него. — Это нормально, в отношениях всё непросто.

-Мне кажется, что мы с… вашим сыном всё время спотыкаемся на чём-то не том, — неожиданно для самой себя жалуюсь я.

Слегка поёрзала на месте, поняв, что ноги стали неприятно затекать. Пришлось поменять позу, прижимая колени к себе. Так было не только удобно, но и как-то спокойней, так если бы у меня появилась защита от пронзительного взгляда карих глаз.

— Стас — тяжёлый человек, — согласно кивает головой Александр. А мне вот почему-то становится обидно… за Стаса.

— Я бы не сказала. Он наоборот лёгкий, его все любят… И вообще он…

Тут я стопорюсь, не понимая, что ещё можно добавить.

— Хороший? — подсказывает мне его родитель.

— Да, хороший. Это я скорее строптивая. Но…

— Но иногда его так хочется убить за это, неправда ли? — заканчивает он мою мысль. — Вера, понимаешь, мой сын действительно неплохой человек, по крайней мере, мне как отцу хотелось бы так думать. Ему от природы дано многое, и он привык, что люди видят и клюют на это. Но далеко не всегда за внешним они видят его такого, каким Стас сам себя чувствует… А там столько всего намешено. Мы с моей женой совсем не облегчили его путь, хотя и пытались дать ему всё что могли. Но мы сами были молоды и неопытны, поэтому ему пришлось прожить вместе с нами все наши взлёты и падения, и в этом смысле, ему пришлось пройти гораздо через большее, чем любому из наших детей. Он ведь старший, вот и считает себя в ответе за всё, что происходило у нас под крышей. Он умудряется чувствовать свою ответственность за то, что его вообще не касается, и оставаться ребёнком там, где пора бы уже становится взрослым. Но он искренен в своих порывах. Впрочем, в пределе он боится лишь одного…

Чернов-старший берёт длительную паузу в своей пылкой речи, а я даже дыхание задержала, поражённая его откровениями.

— Чего? — еле слышно спрашиваю я.

— Что его любовь окажется не взаимной, — тут я хмурюсь, что не скрывается от человека напротив меня. — Вера, мы все этого боимся.

— Но я не знаю, как ему ещё это доказать…

— А вы и не должны чего-либо доказывать.

— Стас всё время обвиняет меня в том, что я ему не доверяю. Но из ваших слов, следует то, что это он мне не доверяет.

Если честно, такое открытие меня совсем не радует. Где-то в душе, мне всегда льстила его вера в меня, а тут всё как-то иначе. Или может быть, я опять тащила всю вину на себя? А потом сама же быковала перед Стасом за то, что он лишь озвучивал мои мысли?

— Ему тоже не так легко доверять людям… Особенно в том, что касается чувств.

— Но с Настей же у него всё было гладко! — обиженно восклицаю я. Далась же мне эта Настя.

Александр Дмитриевич устало вздыхает и ерошит себе волосы, словно оттягивая время.

— У них с Настей всё было слишком гладко. Красивая картинка, вычищенная от всех неровностей. Думаю, что Стасу казалось, что это точно то, что он хочет — безопасные и простые отношения. Они продержались так долго лишь за счёт своей убеждённости в том, что подходят друг гдругу.

— А мы не подходим… — то ли спрашиваю, то ли утверждаю я.

— Это как посмотреть. Со стороны каких-то стандартов или правил, возможно… Но разве это гарантия?

— А что тогда гарантия?! — повышая голос, даю выход своим эмоциям.

— Гарантии? Их нет. В отношениях их не может быть. Да и откуда им взяться, если спасовать и сплоховать может каждый. Иногда даже самая незначительная мелочь превращается в ком и приводит к фатальному исходу, а иногда не приводит. И предугадать тут просто не возможно. Я даже больше скажу, что двадцать лет брака и семеро детей не являются подходящей гарантией. Всё всегда сводится только к одному. Хотите вы быть вместе или нет, готовы ли вы бороться за свою любовь или нет. Даже если ваш главный враг — это ваши страхи. А так оно чаще всего и бывает.

Что можно на это всё сказать, я не знаю, но Александр всё не унимается.

— Знаешь в чём разница между тобой и Настей?

— То, что вы до сегодняшнего дня ничего обо мне не знали? — рвётся наружу вся моё едкость.

-Именно! — неожиданно эмоционально соглашается он со мной. — Про Настю я слышал чуть ли не каждый день первые полгода.

Внутри меня всё напрягается, по-моему кое-кто всё-таки решил от меня избавиться, потому что я пока что не вижу, чем такое заявление может нам хоть как-то помочь.

— А знаешь, почему он это делал? — я отрицательно мотаю головой. — А потому что ему наше одобрение нужно было, он искал подтверждение тому, что он делает всё верно. И… сама Настя нам искренне хотела понравиться. Это вообще было похоже на сплошные взбитые сливки, где все ходят и радуются друг за друга без конца, при этом, не понимая ни черта. А про тебя он молчит. Значит, сам всё решил. Значит, всё остальное не играет никакой роли. Да и ты… Смею предположить, что твоя прямота и умение говорить всё в лоб, покорили его, потому что с тобой особо не поиграешь. Впервые в жизни ему нет необходимости быть правильным… Он мне за эти дни создал больше проблем, чем за предыдущие пять лет. И если ты к этому хоть как-то приложила руку, то прими мою благодарность…

Спать мы разошлись достаточно поздно, так и не придя не к чему конкретному. Мне было не по себе от нашего разговора. И чуточку проще от того, что мой мужчина всё же оказался простым человеком, а не идеальным принцем. Но на его звонок я всё равно отвечать не стала, отправив краткое: «Я жива. Можешь выдохнуть». И тут я поняла, что хочу видеть самого Стаса, а не его речи. Ведь по сути мы оба знали, как надо себя вести — быть терпеливыми и понимающими, разговаривать, стараться идти на компромисс. Но в пределе всё было сложнее. Потому что правила не работают просто так с ходу. Их ещё нужно испытать на себе.

На следующее утро встала раньше обычного. Даже Боня обалдел от того, что это я его первая разбудила, а не наоборот. Выгуляв собаку, отправилась на кухни делать страшную вещь… готовить завтрак. У меня же, блин, гости!

Поэтому когда Александр Дмитриевич появился на кухне, я разрывалась от тех социальных противоречий, что бушевали в моей голове. С одной стороны, я честно пыталась быть взрослой, изображая из себя ответственную и порядочную хозяйку. А с другой стороны, моих стараний хватило ровно на то, чтобы испортив омлет, я психанула на этот мир и умотала на улицу, уничтожать следы своего кулинарного преступления. Ну ладно. На улицу я ушла курить, ещё и спряталась за гаражи, чтобы меня никто не увидел из окна ненароком. Вот перед парнями стыдно не было, а перед их отцом… Наверное, глубоко во мне до сих пор сидел комплекс плохой дочери. А потом я ушла в магазин на поиски жевательной резинки, в результате чего наш завтрак принял обличие шаурмы из турецкой кафешки, расположенной недалеко от нашего дома.