Книга Петр Первый. Проклятый император - Андрей Буровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трудно сказать, как повернулась бы судьба империи, отпусти Господь Екатерине I или Петру II хотя бы лет 30 или 40 жизни. Каждый из этих вариантов — это сложение совершенно новой, совершенно особенной ситуации в истории государства Российского. Долгое правление Екатерины — это вероятность одного пути, долгое правление Петра II — вероятность совершенно другого.
Но Екатерине не было отпущено и 50 лет, а Петру II — даже и 20. Факт остается фактом — после Петра императоры как–то не жили. Очень может быть, им попросту помогали помирать, и притом ближайшие к трону, самые доверенные лица, — совершенно неисключено и такое объяснение вопроса.
В наш рациональный век странно, даже как–то неприлично вспоминать о том, что целых четыре поколения лежит проклятие на потомках негодяев и преступников. Выдумана даже подходящая безответственному веку нелепость — мол, «сын за отца не отвечает». Интересная постановка вопроса! Если отец или дед — достойные и славные люди, тогда, значит, принимай наследство с чистой совестью, грейся у разожженного не тобой огня! Пользуйся в свое удовольствие, наследничек!
А если твой предок — душегуб и мерзавец, тогда, значит, можно поступить тоже вполне комфортно и удобно — «а я за него не отвечаю!» И даже становится как бы можно не только не нести церковного и гражданского покаяния, не стараться исправить содеянное, но можно и пользоваться наворованным, награбленным. Дело житейское, а сын–то за отца не отвечает!
Если наследников Петра «Великого» никто не травил из их же ближайших и придворных, остается одно — все–таки они «отвечали»! Отвечали своими жизнями, своей судьбой за преступления предка, и некуда им было бежать от этого, от Высшего суда.
Называя вещи своими именами, после Петра в Российской империи наступило царство совершенно дикого беззакония. Чаще всего кивают на «закон о престолонаследии» — мол, все дело в том, что не было строгого, однозначного закона, по которому должен был возводиться на престол новый император. Несомненно, это одна из причин воцарившейся анархии; пользуясь законом о престолонаследии, как раз и можно было возводить на трон то одного, то другого, то вообще составлять «тестамент», выстраивая в очередь будущих императоров.
Но главная причина беззакония в том, что только воля Петра цементировала слой его приближенных. Вот умер Пётр, и оказалось, что даже высшие его сановники — вовсе не министры, «как в Европе», тем более никакие не убежденные сподвижники и продолжатели. Это только лишь самые доверенные, но вовсе не самые преданные слуги, совершенно лишенные собственной воли, инициативы, а уж тем более — государственного ума. Слуги, которые в отсутствие хозяина попросту грабят его имение — в данном случае государство Российское.
Компашка, которую сам Пётр выпестовал и выкормил, добивала государство, не давала вернуться хотя бы к подобию законности. Любые государственные решения принимались исключительно в интересах кучки корыстных и примитивных людей.
С этим соглашаются, пусть очень обтекаемо, даже самые лояльные к династии Романовых, самые верноподданные историки XVIII, XIX, начала XX веков. Не только Н.М. Карамзин, но и О. Егер, книга которого вышла в 1894 году. (Егер О. Всемирная история в 4 т. Т 3. СПб., 1894)
У современных историков, не связанных лояльностью к династии, обязанностью обходить многие темы, появляются уж вовсе «непозволительные» предположения. Высказываются предположения, что Пётр I вполне мог быть отравлен — слишком серьезная опасность нависала над «светлейшим князем», воровство которого Пётр наконец–то затеял пресечь. В числе возможных исполнителей, собственноручно всыпавших яду в питье императора, называют и Екатерину.
Очень может быть, следующей была и сама Екатерина — очень уж неожиданно быстро, как–то очень уж «своевременно» она скончалась. Так, что невольно приходит в голову классическое «мавр сделал свое дело…». И концы в воду — тоже классический способ «убирать» исполнителя политического убийства.
Потом жертвами интриг в высших эшелонах власти станут и сам А.Д. Меншиков, умерший в 1729 году в Березове, и Толстой, окончивший свои дни в 1730 году в каменном мешке соловецкой тюрьмы. За год до него угас в соседней темнице и единственный сын Толстого, Иван.
«Никогда ещё в нашей стране, да, кажется, и ни в каком другом государстве, верховная власть не переходила по такой ломаной линии… все они попадали на престол не по какому–либо порядку, установленному законом или обычаем, а случайно, путем дворцового переворота или придворной интриги»,
— констатирует В.О. Ключевский.
Но и Владимир Осипович нимало не колебался — все эти сомнительные наследники царя–Антихриста продолжали то, что начал Пётр. И для него, и практически для всех других историков России было очевидно — тут сталкиваются две группы людей: старая консервативная знать, которая не хочет «реформ Петра Великого», и новаторы, сподвижники Петра, люди из толщи народной.
Благодаря этим выдвиженцам Петра,
«…стало очевидным, что порушить начатое Петром не удастся. Не потому, что все недавние соратники рвались продолжать его дело… Уцелеть они могли, лишь удержав власть, а удержать её можно было, только уцепившись за дело Петрово, продолжая его. Они и продолжали. Бестолково, наобум и вразнобой, но продолжали».
(Дубов Н.Н. Колесо фортуны. М., 1981. С. 143)
Вопрос только, что понимать под «делом» Петра I? Если разворовывание и развал всего, что только можно, — тогда это «дело» преемники сделали на совесть.
Только к середине XVIII века, через 3—4 десятилетия после Петра, начала возникать хоть какая–то стабильность. При Екатерине, тоже насквозь незаконной правительнице, окончательно сложились новые «правила игры»… Этот «золотой век» «матушки Екатерины» до сих пор многие считают одним из высших взлетов России.
Но к стабилизации пришлось идти долго, мучительно, выбирая и нащупывая дорогу. В середину XVIII столетия Российская империя вступила как совершенно удивительное государство, в котором одновременно здравствовали ни много ни мало сразу три коронованных императора. В эту эпоху все новые законные наследники престола Российского маршировали колоннами, их обнаруживали даже в Италии и во Франции, а другие в это время сидели в крепостях.
«Золотой век» Екатерины, 1760—1790 годы, начался с истребления этой толпы «лишних императоров». Незаконная война с беззаконием, прямо порожденным Петром.
Совершалось столько многотайных дел и ходов, что уже и само правительство плохо понимало, где кончается правда и начинается вымысел — даже в правительственных же официальных документах. Тем более рядовые жители империи не знали, кто ими правит и на каком основании. В «золотой век» Екатерины вранья в политике и внешней и внутренней было побольше, чем при Брежневе, а правительство удавливало и затаптывало последние проблески народной свободы…
Да и для кого это был «золотой век»? Вовсе не для 35 миллионов подданных Российской империи. Это был «золотой век» для кучки дворян и чиновников, от силы для 2% всего населения страны. Он и сделался «золотым», потому что эту кучку чудовищно развратили фантастическими привилегиями, не подтверждаемыми никакой реальной службой.
