Книга Время-убийца - Мишель Бюсси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Скорая» медленно въехала во двор, и две старые женщины забыли обо всем остальном, оглядели кухню – все ли в порядке, сняли фартуки и вышли. Клотильда осталась одна. Последние слова Сперанцы все еще звучали у нее в голове.
Потому что твоя мать убила ее!
Она услышала, как пискнул в кармане мобильник. Сообщение от Франка, слава богу!
Узнали об убийстве директора кемпинга.
Возвращаемся.
Будем в кемпинге. Где ты?
До скорого,
Отослано сорок пять минут назад. Во дворе Лизабетта протянула Кассаню палку и подставила локоть. Сперанца вернулась на кухню – проследить за кастрюлей и упредить любое желание патриарха. Она послала Клотильде ненавидящий взгляд.
Потому что твоя мать убила ее!
Клотильда решительно загородила ей подступы к плите:
– Вы не ответили. Рассказали свою историю, но ни бабуля, ни вы не ответили. Где моя мать? Где она?!
– Сбежала… – прошипела Сперанца. – Убила Пашу и сбежала.
57
23 августа 2016
Туристам, собравшимся на пляж, попасть туда было сложнее, чем мексиканцу пересечь границу в Тихуане и попасть в США.
Два молодых улыбчивых, но непреклонных жандарма открывали каждую сумку, разворачивали каждое полотенце, проверяли документы, отмечали время входа-выхода и только что не пропускали через металлодетектор девушек в купальниках-бикини. Самые нетерпеливые ворчали: «Ну и что они надеются найти? Орудие убийства есть, виновный задержан…» Единственное, что волновало отдыхающих, заплативших 1200 евро за неделю проживания в бунгало, это кто будет мыть сортир, ведь повелитель швабр и метел сидит в тюремной камере в Кальви, а директор кемпинга лежит мертвый в морге Аяччо.
Заплаканная Аника Спинелло оказалась в эпицентре катастрофы и повела себя как опытный администратор. Она на всех языках мира объясняла, что, да, допросят всех, нет, палатки обыскивать не будут, кемпинг не закроют, ничего не изменится, продолжайте наслаждаться песком и солнцем, нет, экскурсии на сегодня отменены, как и игры… Нет, она совсем не спала, но спасибо Марко за помощь; да, ей нужна сигарета, бумажный носовой платок, даже вся пачка; нет, она не хочет отдохнуть, полежать, принять успокоительное… Да, она будет стоять за стойкой, как капитан у штурвала «Летучего голландца», потому что вся жизнь Червоне заключалась в этом кемпинге, «Эпрокт» был его детищем, его королевством, и теперь, когда он умер, она стала квартирмейстером, а закрыть кемпинг – все равно что снова убить Червоне… Да, малышка, спасибо тебе, очень мило…
Валентина положила перед Аникой пучок чабреца и карточку с соболезнованиями.
– Я очень хорошо относилась к вашему мужу, – сказала она, – хотя мало кто из родственников со мной соглашается. Мы с папой вернулись, как только узнали.
Аника в ответ улыбнулась – вымученно, но искренне.
– Хорошо поплавали?
– Ну…
Красноречивый ответ.
– Твой папа куда-то отлучился?
– Не знаю.
У Аники не было сил продолжать разговор, она снова ушла в свои мысли, вспомнила, как отказалась от серфинга, была в растерянности и тоске, а Червоне… он один умел собрать ее из кусков.
– Вы хотели меня видеть, Аника?
Хозяйка кемпинга сделала попытку встряхнуться, собраться с мыслями.
– Да-да, извини. Для тебя передали сообщение. Мама ждет в Арканю. Поторопись.
У ворот кемпинга стояли три машины жандармерии, но уже за поворотом дороги никого не было. Контраст был совершенно потрясающий, казалось, все сверчки, кобылки и кузнечики жили своей жизнью, не замечая всеобщего волнения.
Валентина понимала, почему в маккии так легко спрятаться: достаточно отойти на несколько метров от полицейских, добраться до кустов, и – хоп! – дело сделано, никто не станет вас искать, ведь даже полицейская собака не возьмет след в душистом море из трав и цветов.
Она шла в Арканю по тропинке. На пересечении с асфальтированной дорогой стояла машина. Валентина удивилась, в голове мелькнул смутный образ. Форма, цвет. «Винтажная тачка, – подумала девочка. – Хозяин наверняка какой-нибудь сериальный актер… Интересно, зачем я понадобилась маме, да еще срочно?» Валу вздохнула. Она сыта по горло древними историями, Арканю, бабушкой, дедушкой, прабабушкой и прадедушкой, мамой, призраками, покойниками…
Щелк!
Есть, вспомнила. Машина! Она видела ее на старых фотографиях в мамином альбоме. Черт, как же называлась та проклятая красно-черная тачка? Странное такое слово, вроде испанское…
Валентина подошла ближе и увидела на пассажирском месте старую женщину. Незнакомую. Так откуда этот страх?
Призрак. Она смотрит на призрак. Старуха была похожа на… нее! Валентине показалось, что это зеркало, в котором она видит себя, но шестидесятилетнюю.
«Возвращайся на тропу, идиотка, до зеленого дуба во дворе овчарни еще метров двести, не меньше…» Валентина оглянулась и встретила молящий взгляд женщины. Та словно хотела что-то сказать, но губы ее не слушались. Вокруг никого не было, только стрекотали ночные насекомые. «Вот дерьмо! – рассердилась на себя Валентина. – Как же называлась машина? Та, что свалилась в пропасть…»
– «Фуэго», – произнес голос у нее за спиной.
58
23 августа 2016
12:00
Кассаню проигнорировал руку жены, дал двадцать евро водителю Джованни, фыркнул на палку и раздраженно огрызнулся:
– Убери это, Лиза, ног я, слава богу, пока не лишился.
Он оглядел накрытый на четверых стол, обернулся и увидел в углу кухни Клотильду.
– У нас гости, – сообщила Лизабетта.
Сперанца стояла у плиты, словно не было дела важнее готовки. Ей что, память отшибло? Она забыла ночь святой Розы, гибель дочери?
Она сбежала… Убила Пашу́ и сбежала.
Нет! Этого не может быть. Пальма ждала двадцать семь лет, «затерянная в маккии», и сбежала в день встречи с дочерью, когда та, получив приглашение, поднималась к убежищу? Абсурд!
– Надо же, какая неожиданность! – ухмыльнулся старик. – Когда семья что-то значила, за этот стол меньше десяти человек не садилось. Дети бегали по двору, заглядывали друзья, кузены.
– Она… – Лизабетта заломила руки. – Она… сбежала…
У Кассаню сделалось непроницаемое лицо.
– Сбежала, – повторила Сперанца. – Убила Пашу и сбежала. А… Орсю…
– Орсю в тюрьме, я в курсе, – буркнул хозяин дома. – Джованни все рассказал по дороге. Значит, полицейские обвинили его в убийстве Червоне…
