Книга Дунаевский - Дмитрий Минченок

Землю награждённым дали по инициативе Шумяцкого. Борис Захарович был мастер в нужном месте вбрасывать интриги. Умел подсказать вождям правильное партийное решение, чтобы они не чувствовали при этом мозговой зажим. Шумяцкий сказал Сталину: "Кинематографисты жалуются, что им негде отдыхать. Завидуют театральным работникам, у которых дачи ещё со времён Чехова остались. Чем им проситься в Карловы Вары, пусть лучше у Москвы-реки сидят". Сталин всё понял. Именно тогда каждому из "корифеев" отрезали по одному гектару земли во Внукове. Эта земля изначально принадлежала помещику Абрикосову, светскому льву, от имения которого долгое время сохранялся роскошный парк. Её "отрезали" Леониду Утёсову, Любови Орловой и Григорию Александрову. Первые внуковские дачники, в отличие от последующих обитателей, оплачивали строительство своих заповедных уголков из собственного кармана. В их компании оказалось много достойных людей.

Председателем дачного кооператива избрали главного советского поэта, бывшего рапповца Алексея Суркова. Был он ещё молод и обаятелен. Сначала не поделили, где какому дому стоять. Каждый хотел что-нибудь особенное. В итоге тот, кто ни на что не претендовал, то есть Исаак Осипович, оказался в самом лучшем положении. Дачный кооператив представлял собой копию рая в миниатюре. Главная улица называлась "улицей Маяковского". Но после того как на ней "вырос" дом Дунаевского, внуковские аборигены прозвали её улицей "Весёлых ребят". С одной стороны ряд домов начинал коттедж Александрова и Орловой, следом высился дом Утёсова, затем шёл дом поэта Михаила Гальперина. На другой стороне улицы выстроили общий трёхэтажный дом инженер-строитель Николай Татев, режиссёр Бек-Назаров и инженер Бромберг, чья участь оказалась самой печальной. Он проходил по знаменитому "инженерному делу" и был расстрелян в конце тридцатых годов. Чуть поодаль находились дачи Лебедева-Кумача и Игоря Ильинского.

Каждый дом был непохож на соседний. Особую известность приобрела дача Александрова и Орловой, и всё из-за любви. Окошки были вырезаны в форме сердечек. Где это Александров подсмотрел? Говорили, что в Америке, в Голливуде. Для всех остальных это была "архитектурная поэзия" — допустимое излишество, за которое не сажали. Сейчас уже никто не помнит, что идея этих сердечек, как, впрочем, и архитектурный проект, были привезены Александровым из Америки.

Обитатели элитарных посёлков сталинской поры — это совершенно особая порода людей. Чтобы их описать, чёрной и белой красок недостаточно. Их унижали, и они в свою очередь унижали других. Они сочетали в себе демократизм строителей социализма и неведомо откуда взявшуюся сановную спесь. Но их заблуждения дорого им обошлись.

Исаак Дунаевский стал обитателем Внукова в 1938 году. По вполне уважительным причинам. Дунаевские жили в Ленинграде. А когда у первенца композитора — сына Генички — врачи обнаружили туберкулёз и срочно потребовали перемены климата, Исаака Осиповича убедили строить дачу под Москвой рядом с друзьями-приятелями: Леонидом Утёсовым, Любовью Орловой и Григорием Александровым. А ещё чуть раньше там выстроил свой амбарный дом Василий Иванович Лебедев-Кумач.

Строительство дачи Дунаевского напоминало детектив в рассрочку. Начнём с того, что Дунаевский долго выбирал, какой дом ему построить. Архитектором стал Татев — муж известной певицы Тамары Церетели. Этот родственный вокалу инженер-строитель и предложил Дунаевскому проект грузинского дома с башенками. Тогда ещё Дунаевский не понимал, что это такое, даже когда посмотрел на картинки. На картинки посмотрели все, и его жена Бобочка в том числе. Ничего зазорного не обнаружив, они весело согласились на строительство такого дома. Исаак Осипович утвердил проект и уехал к себе в Ленинград. Работы у него было хоть отбавляй. А Татеву только переводил деньги. Как тот скажет: "Деньги", — так сразу и переводит.

И вот однажды Дунаевские посмотрели на календарь: все сроки строительства дачи вышли. Следовательно, можно было ехать принимать товар лицом. Дунаевские приехали во Внуково всем семейством и обомлели: на месте их дома стоял только фундамент, зато неподалёку вырос трёхэтажный особняк инженера Татева. И самое обидное, Исаак Осипович с первого взгляда догадался, на чьи деньги он выстроен. Сцена объяснения предприимчивого строителя с великодушным композитором была неприятной. Татев умолял его простить и чуть не становился на колени. Исаак Осипович, человек широкой души, Татева простил. Но потребовал срочно закончить строительство дома — в три месяца. И не стал предъявлять финансовых претензий инженеру. В итоге на внуковской карте появился "грузинский замок с башенками". В дом въехали, но мытарства на этом не закончились. Предприимчивый архитектор выстроил дачу, рассчитанную на тёплый кавказский климат. Дача получилась большой, холодной, с маленькими оконцами. Даже огромный камин не мог прогреть жилые комнаты. Надо было что-то делать. Зинаида Сергеевна выбрала самую светлую комнату на втором этаже и устроила там детскую.

Дом Дунаевского, как корабельный флагман, стоял на окраине дачного посёлка, словно охраняя хрупкий дачный мир от вторжения. Рядом с неприступным миром взрослых образовался его двойник: мир их детей. Внуковской принцессой считалась дочь Василия Лебедева-Кумача — Марина, а принцем — Женя Дунаевский. Верховодил в их компании сын Суркова Алёша, старше мелюзги года на четыре. Роль "народа" исполняли два мальчика — дети одного из сторожей внуковских дач. Любимым развлечением внуковской детворы было раскачивание на деревьях. Малыши залезали повыше и, ухватившись за верхушку, плавно опускались вниз. Однажды эта игра чуть не закончилась весьма плачевно для сына Суркова. Берёзовая ветка, за которую держался мальчишка, сломалась, и ребёнок упал на землю. Поднялся страшный ор, прибежала жена Суркова Софья Абрамовна Кревс, бережно подняла сына и унесла в дом.

Жена композитора, Зинаида Сергеевна, была дамой наиболее удивительной и красивой из всех внуковских обитательниц. Она, наверное, единственная разводила живность. Ей это нравилось. Возможно, у них и были по этому поводу споры с Исааком Осиповичем, но незначительные. Сдерживать её в этом увлечении могло только дворянское происхождение. Но к тому времени, когда она получила возможность живностью увлекаться, это происхождение не имело ровным счётом никакой цены, разве что мешало спокойно жить. Зинаида Сергеевна начала разводить на даче пионы, розы, жасмин. Вероятно, любовь к цветоводству у неё появилась в детстве, проведённом в Андреевке. Кроме прекрасного цветника Зинаида Сергеевна также завела свиней, корову Красавку, около сорока цесарок, кур и индюшек. Главными хранителями дачного уклада и имущества у Дунаевских были дворник Милет Васильевич и его молодая жена Галина, которую он привёз с Украины. Эта пара обращала на себя внимание, давая повод для колких замечаний в адрес дворника со стороны женской части колонии и одобрительных возгласов со стороны мужской части. Милету было семьдесят, а его жене только тридцать пять лет. За это дворника уважали.

Конечно, рассказывая про те заповедные места, нельзя не упомянуть про авто, ведь оно было связующим звеном между городом и дачным посёлком. Но, кроме того, авто было ещё и "яблоком раздора". Иметь машину хотелось каждому дачнику. Автомобиль являлся признаком сверхъестественного богатства и высокого положения в обществе, конвертируемой валютой для дачных пацанов, за которую они соглашались выполнять любую работу. За обещание "прокатить на машине" могли и землю съесть. Практически у каждого обитателя внуковских усадеб была своя машина: кто-то водил сам, кто-то имел своего шофёра, которому платил из собственного кармана. Самым знаменитым шофёром дачного государства считался Игнатий Станиславович Казарновский, личный шофёр Александрова. Евгению Исааковичу Казарновский напоминал шофёра Козлевича из бессмертного романа друзей его отца. Настоящий "человек в чёрном", носивший всё кожаное — краги, куртку. Карикатурный облик этому спецу придавали огромный носище, маленькие усики и узенький лоб. Казарновский, с благословения Александрова, обслуживал семью Дунаевских: отвозил из Внукова в Москву и обратно. За это его называли "слуга двух господ".